Документы

МОСКОВСКОЕ НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ 1941 ГОДА ГЛАЗАМИ УЧАСТНИКА

А. Е. ГОРДОН

Гордон Абрам Евсеевич, кандидат исторических наук, полковник в отставке.

Начало Великой Отечественной войны совпало по времени с выпускными экзаменами в Московском государственном педагогическом институте им. В. И. Ленина (МГПИ). В связи с этим процедура экзаменов была ускорена, и 1 июля всем выпускникам, в том числе и мне, были вручены дипломы об окончании института. А уже 3 июля 1941 г. в выступлении Сталина по радио прозвучал призыв вступать в Народное ополчение. Студенты и преподаватели МГПИ с энтузиазмом откликнулись на этот призыв. Вспоминается атмосфера всеобщего подъема и непреклонной уверенности в том, что враг будет в кратчайший срок разгромлен на его же территории. Некоторые из нас, студентов, даже предполагали, что праздник 7 ноября мы будем отмечать уже в поверженном Берлине. Ведь газеты, кинофильмы, радио десятилетиями убеждали наш народ в непобедимости Красной армии, в том, что под руководством Коммунистической партии и нашего великого вождя любой враг будет разгромлен на его же земле.

5-я дивизия Народного ополчения Фрунзенского района Москвы начала формироваться сразу же после митинга, состоявшегося 4 июля в МГПИ. Этим занимался Фрунзенский райком ВКП(б) и секретари партийных комитетов предприятий и учреждений, расположенных на территории нашего района. Как правило, партийные работники в военном деле разбирались слабо, а участие райвоенкомата ограничилось лишь подбором кандидатов на командирские должности, списки которых потом утверждались райкомом ВКП(б). Отсюда непрофессионализм в этом важном деле. Райком же партии, по-видимому, отнесся к формированию ополчения как к чисто политической кампании.

Как мне представляется, целью формирования Народного ополчения было привлечение в ряды защитников Родины граждан, которые по тем или иным причинам, в частности по состоянию здоровья, не подлежали призыву в ряды вооруженных сил. Но на деле получилось по-другому. Брали всех, кто хотел стать ополченцем. А таких было множество. При этом не учитывалось, где доброволец может принести больше пользы - на производстве или в окопах. Все шли рядовыми или младшими командирами. Это приводило к тому, что многие командиры и военные специалисты запаса оказались в ополчении на положении рядовых бойцов. Многие из них так и не были востребованы.

В рядовые записывали даже студентов 4-х и 5-х курсов медицинских институтов (во Фрунзенском районе их было два). Правда, потом (кажется, уже в августе) этих студентов отозвали из ополчения, и они через несколько месяцев учебы стали врачами.

Показателен случай с рядовым ополченцем Петровским, который до войны был заведующим лабораторией по проблемам ртути, чуть ли не единственной тогда в стране. К тому же он имел воинское звание военного инженера второго ранга запаса. Командиру роты разведки нашей дивизии капитану Дудкину был необходим химинструктор роты. Капитан спросил на утреннем построении: "Кто знаком с химией?" Отозвался рядовой Петровский. Капитан ответил: "Так и быть, будешь теперь химинструктором роты". Петровский поинтересовался, может ли он надеть положенные ему по званию знаки различия, на что и получил согласие. Новоиспеченный химинструктор отпросился в увольнение и купил в военторговской лавке знаки, положенные ему по званию. На следующий день на утреннем построении он уже стоял при трех шпалах в петлицах. Трудно представить, как возмущался капитан Дудкин, у которого была всего одна шпала. Когда это все стало известно в штабе дивизии, Петровский был назначен на должность заместителя начальника химической службы всей нашей дивизии.

Такие казусы были нередки. Приведу еще один пример. Со мной в землянке соседствовал рядовой ополченец Шапиро. Это был уже пожилой по сравнению с нами человек, очень скромный и сдержанный боец. Как выяснилось, он имел воинское звание старшего батальонного комиссара запаса. Вскоре его назначили комиссаром одной из частей нашей дивизии. Спешка, забвение элементарных требований воинского учета при формировании добровольческих частей доходили до того, что, например, наш Фрунзенский райвоенкомат даже не выяснял военно-учетные специальности добровольцев и их звания в запасе. Дело осложнялось еще и тем, что формирование ополчения происходило по предприятиям и организациям, на которых работали не только жители данного района. Однако не все ополченцы были прописаны по месту работы во Фрунзенском районе и состояли там на воинском учете.

Думается, военкомат и РК ВКП(б) это обстоятельство не учитывали и не оповещали соответствующие органы районов проживания добровольцев. Позже это приводило к тому, что на повестки из военкомата о призыве в армию люди, естественно, не откликались, так как уже находились на фронте или к тому времени даже погибли в боях. Они попадали в разряд "без вести пропавших", что сплошь и рядом отождествлялось с нахождением в плену и влекло за собой тяжелые последствия для членов их семей и близких. Как в дальнейшем выяснилось, во Фрунзенском райвоенкомате не было даже списков вступивших в Народное ополчение. В этом я убедился лично в 1957 г., когда обратился туда за справкой, подтверждающей факт моего вступления в ополчение. Кстати, в 1957 г. таких списков не оказалось и во Фрунзенском РК КПСС, где мне объяснили, что списки были уничтожены в тревожные дни середины октября 1941 г., когда существовала прямая угроза захвата гитлеровцами Москвы.

В ополчение ушел цвет московской интеллигенции. Так, например, известный скульптор Евгений Вучетич и многие другие видные деятели культуры были некоторое время рядовыми ополченцами дивизии нашего района, которая на 35-40% состояла из людей с высшим и средним образованием. Что касается партийного состава, то коммунистов и комсомольцев было в ней не менее 60% (эти данные приводились на одном из собраний комсомольского актива дивизии в сентябре 1941 г.).

Вступивших в Народное ополчение собрали в здании Института иностранных языков на Метростроевской улице (ныне Остоженка). Ополченцы - студенты МГПИ - были удивлены и огорчены отсутствием среди добровольцев самых активных агитаторов за вступление в Народное ополчение - секретаря комитета ВЛКСМ института А. Фролова и парторга истфака А. Были. Как потом выяснилось, первый стал офицером особого отдела другой воинской части, второй - комиссаром то ли армейского, то ли фронтового ансамбля песни и пляски (после войны А. Быля работал в аппарате ЦК КПСС).

На Метростроевской формировались специальные подразделения дивизии: саперный батальон, разведывательная рота, батальон связи и др. Стрелковые полки формировались в зданиях нескольких средних школ нашего района. Я и мои друзья записались в разведывательную роту самокатчиков. Что это такое, мы точно не знали, но нас привлекло название. Позже выяснилось, что это разведчики на велосипедах.

8 или 9 июля 1941 г. наша дивизия выступила из Москвы на фронт по Старокалужскому шоссе (вымощенному тогда булыжником). Зрелище было впечатляющим: топот, гул голосов, грохот от артиллерийских орудий старого образца (в основном гаубиц из арсеналов времен Гражданской войны) на железном ходу и конной тяге, тучи пыли над колоннами ополченцев. В одном строю шли рабочие и служащие заводов "Каучук" и "Электросила", фабрик им. Свердлова, им. Тельмана, "Красная роза" и др., преподаватели и студенты 1-го и 2-го медицинских институтов, МГПИ, Института тонкой химической технологии им. Ломоносова, нескольких техникумов. Возраст ополченцев колебался от 17 до 55 лет. Совсем невоенные люди шли защищать Москву. Шли в своей штатской одежде, со своими ложками и кружками. Думали об одном: как помочь нашей Красной армии задержать, остановить врага, защитить столицу. Лица были суровыми и в то же время радостно-озабоченными. Ведь мы шли в неизвестность.

Первый большой привал был устроен в районе деревни Толстопальцево, примерно в 30-40 км от Москвы. Я, городской житель, никогда не ходивший пешком больше 8-10 км, как и многие другие ополченцы, едва дотянул до привала. Ступни ног были стерты до волдырей.

На привале нам выдали велосипеды и обмундирование - гимнастерки и пилотки темно-серого, почти черного цвета, такого же цвета брюки-бриджи, черные обмотки и ботинки. Поговаривали, что это обмундирование хранилось еще со времен царской армии и предназначалось тогда для рабочих подразделений. В такой форме мы выглядели необычно - совсем как итальянские чернорубашечники (как мы тогда их себе представляли). Вместо шинелей мы получили куртки цвета хаки типа бушлатов, в которых позже, когда мы пересели на лошадей, было удобно сидеть в седле. И в довершение всего наша рота получила польские винтовки без боеприпасов. А если добавить к этому, что позже нас пересадили с велосипедов на отощавших лошадей, можно представить, как комично мы выглядели.

На всю жизнь запомнилось, как нас, городских жителей, часто и близко не подходивших к лошадям, обучал верховой езде суровый старший лейтенант Коваленко, призванный из запаса. Вначале обучение проводилось, как водится, без седел. Спины истощенных животных напоминали доски, поставленные на ребро. После таких занятий наше белье было в крови. Однако Коваленко был неумолим. Жалобщикам он завязывал веревкой ноги под брюхом лошади и продолжал ежедневное "обучение". От этих мук спасала только санчасть. Выдачу седел мы восприняли как праздник. В самый короткий срок мы обучились сидеть в седле. Позже я с благодарностью вспоминал Коваленко, чьи безжалостные уроки очень пригодились на фронте: ведь я научился свободно сидеть в седле. Но все это произошло позже. А тогда, во время привала у деревни Толстопальцево, который длился несколько дней, мы все же приобрели подобие воинского формирования, хотя и в непривычном обмундировании.

Часто нас охватывала тревога в связи с неудачами на фронте, о которых мы догадывались по весьма расплывчатым сводкам Совинформбюро. Но верить в худшее не хотелось.

Потом местом расположения роты разведчиков стал район деревни Тишнево под Боровском. В роте, хотя и с перебоями, связанными с обустройством боевых позиций и хозяйственными работами, шла так называемая боевая подготовка: разборка, чистка и сборка затвора винтовки, обучение обращению с ней в бою и т. п. (занятия по этой теме проходили с августа, когда польские винтовки нам заменили на отечественные с соответствующими боеприпасами). Кроме того, нас обучали передвижению перебежками и по-пластунски, индивидуальному окапыванию и т. п. К сожалению, стрелковые занятия проводились всего 2 раза. Этого было явно недостаточно: ведь многие из нас впервые в жизни брали в руки боевые винтовки. Думаю, что так было во всех частях нашего соединения. Кроме того, бойцов роты разведки часто использовали в качестве сопровождающих при доставке боеприпасов и бутылок с горючей жидкостью с фронтовых и армейских складов.

В этой связи вспоминается один курьезный случай, который произошел, когда мы еще носили черную форму. В одну из первых поездок в Москву за бутылками с горючей жидкостью мы первым делом бросились в булочную, что рядом с Курским вокзалом (в июле 1941 г. продовольственные карточки в Москве еще не были введены). Машину оставили под присмотром упомянутого рядового Петровского, отличавшегося не только высоким ростом, но и необычайной для того времени внешностью - у него были усы и небольшая бородка.

Когда мы, нагруженные батонами, вышли из булочной, перед нами предстала трагикомическая картина: совершенно растерянный Петровский стоял окруженный толпой женщин, большей частью пожилых, которые кричали, что поймали шпиона и звали милицию. Со всех сторон к толпе бежали милиционеры. Нашего товарища, одетого в черную форму, с необычной (польской) винтовкой, да еще при усах и бороде приняли за немецкого шпиона-парашютиста. С трудом мы отбили Петровского от толпы и объяснили все удивленным нашим видом милиционерам, предъявив им документы.

В августе в одной из деревень Калужской обл. первый секретарь Фрунзенского райкома партии Богуславский в торжественной обстановке вручил дивизии боевое Красное знамя. Среди приехавшего по этому случаю начальства была и одна женщина - секретарь Фрунзенского РК ВКП(б) Екатерина Фурцева - впоследствии известный партийный деятель и министр культуры СССР. Одновременно ополченцы приняли и воинскую присягу. Нас переобмундировали в форму бойцов РККА.

Вскоре дивизия переместилась в другой район Калужской обл., где продолжалась боевая подготовка, от которой нас часто отрывали на все те же хозяйственные работы и поездки. В дальнейшем нас часто перебрасывали с одного участка Резервного фронта на другой. Мы были на Ржевско-Вяземском направлении, затем через Медынь и Юхнов нас передислоцировали в район деревни Большая Бобровка. Чувствовалось, что положение наших войск ухудшается. Часто мимо нас гнали в тыл скот, потом стали попадаться беженцы, тащившие тележки, груженные немудреным домашним скарбом. Они рассказывали нам о тяжелых боях, которые вели наши части в районе Смоленска. Во второй половине сентября появились и группы изнуренных красноармейцев, вырвавшихся из окружения под Смоленском.

Свои самолеты мы видели в воздухе очень редко, но однажды стали свидетелями того, как наш истребитель сбил немецкий двухфюзеляжный разведывательный самолет "Фокке-Вульф" (мы его называли "рама"). Эти "рамы" не давали нам покоя: они висели над нами, занимаясь, по-видимому, разведкой, а то и сбрасывали бомбы на расположение наших частей. Рота разведки дивизии и бойцы других подразделений после долгих поисков отыскали экипаж сбитого самолета. Пленные немцы - офицер и два ефрейтора - были первыми гитлеровцами, которых я встретил на фронте. Тогда меня поразил один ефрейтор, бывший рабочий. Он не понял сразу, о чем шла речь, когда переводчик спросил его: "Как же ты, пролетарий, пошел войной против страны Советов - родины пролетариев всего мира?" Ефрейтор ответил, что в их части рабочих и крестьян большинство, а их "фатерланд" (родина) - не Россия, а Германия. Такой ответ пленного заставил нас задуматься о смысле лозунга "Советский Союз - Отечество мирового пролетариата".

12 сентября 1941 г. нашей ополченской дивизии присвоили общеармейский номер, и она стала именоваться 113-й стрелковой дивизией. Перед войной дивизия с этим номером дислоцировалась вблизи государственной границы и приняла бой в первые же дни после нападения Германии на СССР. В ходе последующих боев, отступая от границы к Орше, она была полностью разгромлена и перестала существовать. Таким образом, мы, ополченцы, стали вторым составом 113-й дивизии (забегая вперед, скажу, что эта ситуация повторялась с 113-й дивизией еще дважды - в начале октября 1941 г. и в январе-марте 1942 г.).

О тяжелых боях в начале октября 1941 г., которые вела не только наша дивизия, но и весь Резервный фронт, ставший к тому времени Западным, об огромных потерях дивизии и героизме бойцов-ополченцев дают некоторое представление книги "Битва за Москву", сборник "Ополченцы на защите Москвы. Документы и материалы о формировании и боевых действиях московского ополчения. 6 июля 1941 г. - январь 1942 г. " и монография А. Д. Колесника "Народное ополчение городов-героев", увидевшие свет в издательстве "Московский рабочий" в 1970-х годах.

В самом начале октября, когда я уже был переведен из разведывательной роты в стрелковый полк, мы занимали позиции восточнее г. Кирова Калужской обл. После массированного артиллерийского обстрела и интенсивной бомбардировки с воздуха в наступление пошли танки противника и под их прикрытием мотопехота. Советских самолетов мы не видели.

Наши части с огромными потерями все же отбили первые атаки. Сильно помог нам в этом противотанковый артиллерийский дивизион, появившийся в дивизии незадолго до начала октябрьских боев. Однако гитлеровские войска, не обращая внимания на части Красной армии, находившиеся у них в тылу, в ночь с 3 на 4 октября устремились по Варшавскому шоссе к Москве. Оставшиеся же в живых бойцы и командиры нашей дивизии сосредоточились в лесу северо-восточнее Кирова. В этой группе было около 2 тыс. человек, среди них были командир дивизии генерал-майор Пресняков и комиссар дивизии Антропов. Пресняков на коротком совещании поставил задачу быстро сформировать из оставшихся бойцов подразделения и подготовиться к движению на восток. При этом каждую минуту возможна была встреча с противником.

Вначале нам необходимо было пересечь проходившее неподалеку Варшавское шоссе. Наступали сумерки. При подходе к шоссе нас поддержали огнем несколько установок "Катюш" из дивизиона гвардейских ракетных минометов, отступивших, видимо, из Белоруссии и оказавшихся в расположении наших войск. Личный состав, естественно, об этом не знал. После нескольких залпов по движущемуся по шоссе автотранспорту и боевой технике врага установки были взорваны. Вероятно, у них закончились боеприпасы. Мы были ошеломлены этой неожиданной поддержкой. Еще более неожиданной она оказалась, по-видимому, для немцев. Движение по шоссе на некоторое время прекратилось, и нам удалось беспрепятственно его пересечь.

В оставшееся ночное время мы смогли продвинуться на восток на 10-15 км и сосредоточились в лесу в районе станции и деревни Чапляевка на северо-востоке от Кирова. Отдохнув там и дождавшись темноты, мы намеревались двинуться дальше на восток для соединения с частями Красной армии. Вдоль опушки леса, в котором мы расположились, тянулась грунтовая дорога. К вечеру на ней появилась колонна бронетранспортеров, автомашин с пехотой и небольшая группа легких танков. Когда головная машина приблизилась к опушке леса, мы с удивлением обнаружили на ней красный флаг. Потом, присмотревшись, разглядели в центре его круг со свастикой. Появление противника застало нас врасплох. Единственным укрытием стали стволы деревьев. Времени на то, чтобы вырыть хотя бы индивидуальные окопчики, не было. Генерал Пресняков подал команду: "Приготовиться к бою, но огня без команды не открывать!".

Когда противник приблизился к лесу, многие бойцы не выдержали и открыли беспорядочную стрельбу. Немцы от неожиданности остановились. В их колонне все смешалось, отдельные машины с пехотой выскочили вперед, но затем, преодолев замешательство, колонна развернулась. Танки и бронетранспортеры двинулись к лесу, ведя на ходу огонь, в том числе и разрывными пулями, которые, пролетая над нашими головами, разрывались потом даже от легкого соприкосновения с листвой деревьев. Создавалось впечатление полного окружения. Поднялась паника, которую с трудом удалось остановить. При этом много бойцов и особенно командиров и политработников погибло. Во время этого боя мы потеряли также остатки артиллерии, все автомашины и лошадей.

Против танков у нас оставались только гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Сознание того, что мы обречены, но во что бы то ни стало должны продержаться и не пропустить противника в глубь леса, заставляло нас отчаянно сопротивляться. Красноармеец Михаил Вилинов, боец роты разведки, выпускник географического факультета МГПИ, с близкого расстояния бутылками с горючей жидкостью поджег танк, но сам при этом погиб. Группу, в которой находился я, возглавил молодой лейтенант Николай Смирнов. Нам удалось отсечь от танка следовавшую за ним группу пехотинцев и уничтожить ее, а затем гранатами и бутылками с зажигательной смесью поджечь два легких танка.

Неподалеку от того места, где я находился, натиск гитлеровцев сдерживала группа красноармейцев, среди которых я узнал аспиранта физико-математического факультета МГПИ Левитана и молодого кандидата наук К. В. Виноградова, моего земляка из Донбасса. Левитан бросил под танк гранату, получив при этом тяжелое ранение. Другие бойцы также забрасывали танки и бронетранспортеры гранатами и бутылками с горючей смесью. Нам удалось уничтожить большую часть танков, бронетранспортеров, пехоты противника, вклинившихся в лес, и взять в плен группу немцев. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Мы выстояли. Левитан и Виноградов в этом бою погибли.

Трудно определить наши потери. Они были огромны. Из примерно 2 тыс. человек способными передвигаться остались не более 300-350. Как выяснилось уже после войны, генерал Пресняков и комиссар Антропов были тяжело ранены и попали в плен, где вели себя достойно. Там они и погибли.

Пришлось решать, что делать с пленными немцами. Их было примерно 8-10 человек. Взять их с собой было нельзя, а отпустить - значило подставить себя под смертельный удар, тем более что на свежевыпавшем снегу четко отпечатались наши следы. Отчаянное положение вынудило нас гитлеровцев с собой не брать.

Вспоминаю, какую тревогу вызвала у нас судьба тяжелораненых. Всех подававших признаки жизни мы взяли с собой, несли их на самодельных носилках, а затем оставляли в деревнях на попечение местных жителей. Другого выхода не было. Многим из тяжелораненых удалось выжить. В деревнях их прятали и выхаживали. С ужасом думаю о судьбе тех, кто в том бою был тяжело ранен или контужен и находился в глубоком шоке. Тогда они все нам казались мертвыми. Можно представить себе, что было, когда гитлеровцы на следующий день заняли эти места.

Большая часть ополченцев, попав в окружение, пыталась, как и наша группа, пробиться к своим. Многие из них погибли в стычках с гитлеровцами и местными полицаями. Отдельные "окруженцы", переодевшись в цивильную одежду, оставались в деревнях и селах. Таких называли "приймаками". Некоторые ополченцы подались к родственникам в родные места, если к тому времени они еще не были захвачены гитлеровцами.

Нашу группу после боя у Чапляевки возглавил полковой комиссар Клобуков. По глухим тропам, чаще всего в ночное время мы двигались на восток. Приходилось ориентироваться на советы местных жителей о наиболее удобном и безопасном маршруте движения к Москве. Через несколько ночных переходов мы вышли к реке Угра южнее Юхнова. Там мы столкнулись с подразделением немецких солдат. Вести бой мы были не в состоянии, так как у нас не было даже патронов. Гитлеровцы взяли нас в кольцо и погнали по Варшавскому шоссе в Юхнов. Таким образом, остатки центральной группы частей нашей 113-й дивизии перестали существовать как воинские подразделения.

В Юхнове на огромном скотном дворе при скотобойне, окруженном рядами колючей проволоки, нас, пленных, оказалось от 12 до 15 тыс. человек. Через сутки нас партиями по 1,5-2 тыс. человек стали строить в колонны, чтобы погнать по Варшавскому шоссе на запад. При выходе со скотного двора на меня обратил внимание один немецкий солдат, закричавший "Ду бист юде?" ("Ты еврей?" - нем.) От неожиданности я внезапно онемел, но шедшие рядом ребята, с которыми я успел подружиться, вдруг закричали: "Кавказ!" Выстрела не последовало, и через несколько минут наша шеренга проскочила ворота.

В дальнейшем мне вместе с лейтенантом Н. Д. Смирновым удалось бежать. На одном из привалов мы зарылись в огромный стог сена, пролежали там несколько часов, а на рассвете продолжили путь на восток. 16 декабря мы встретили части Красной армии. Затем особисты из "смерша" отправили нас, человек 20-25 "окруженцев", на проверку в Москву, после которой я вернулся на фронт. Но это уже другая история, которая выходит за рамки настоящей части воспоминаний. Что касается Николая Смирнова, то его, как я потом узнал, отправили для более тщательной проверки в Мордовский лагерь, где он заболел скоротечным туберкулезом и вскоре умер. Такие случаи были нередки, особенно в первый период войны.

В заключение хотелось бы сказать, что Московское ополчение внесло свой вклад в оборону столицы. Его бойцы проявили высокий патриотизм и стойкость. Необученные, плохо вооруженные ополченцы практически были обречены на гибель, но они честно выполнили свой долг перед Родиной. Склоним же головы перед светлой памятью погибших.

Последний резерв. Трагедия и подвиг народного ополчения Москвы  

https://vm.ru/society/509985-poslednij-rezerv-tragediya-i-podvig-narodnogo-opolcheniya-moskvy  

Последний резерв. Трагедия и подвиг народного ополчения Москвы

Александр Хохлов

До юбилея Великой Победы остается месяц. «Вечерняя Москва» продолжает серию публикаций о тех, кто приближал Победу в окопах и в тылу. Наш материал — о московском народном ополчении, о добровольцах, которые ценой своих жизней спасли столицу в самые трудные дни войны. В донесениях о многих из них до сих пор значится краткое «пропал без вести».

Военный совет Московского военного округа 2 июля 1941 года принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение». Всего за пять дней в столице сформировали для отправки на фронт 12 стрелковых дивизий. Понеся страшные потери осенью 1941 года, ополченцы не дали врагу прорваться к Москве. Ценой своих жизней добровольцы спасли столицу в самые трудные дни войны.

Ожидалось, что в ряды ополчения запишутся примерно 200 тысяч москвичей и 75 тысяч жителей Подмосковья, но добровольцев оказалось почти 400 тысяч. Пришлось отсеивать тех, кто не отличался крепким здоровьем, и тех, кто мог принести больше пользы на трудовом фронте. В итоге в ряды народного ополчения для защиты Москвы встали около 160 тысяч человек.

КВАРТЕТ ИМЕНИ БЕТХОВЕНА, ВСТАТЬ В СТРОЙ!

Немецкое вторжение показало, что в нашей стране нет проблемы найти людей, готовых умереть за Родину. Когда началась война, в Москве военкоматы осаждали те, кто не подлежал мобилизации. Право уйти на фронт добровольцы получили после решения властей о формировании народного ополчения.

Перейти

Сначала было решено сформировать в столице 25 ополченческих дивизий, и, безусловно, их бы укомплектовали личным составом, но тревогу забили руководители органов власти и директора заводов: город мог остаться без специалистов и рабочих. Поэтому в июле 1941-го в Москве сформировали 12 дивизий народного ополчения. Еще четыре были созданы осенью, когда немцы вплотную подошли к столице.

О степени патриотического подъема москвичей можно судить по потоку заявлений с просьбой зачислить в народное ополчение. Уже к 13 часам 2 июля на заводе «Красный пролетарий» в добровольцы записались более 1000 рабочих, на Трансформаторном заводе к 18 часам того же дня — 320 человек. 2 июля во Фрунзенском районе было подано свыше 4500 заявлений, в Ленинском — 3800, в Таганском — 2700. Всего за четыре дня, со 2 по 5 июля, от москвичей поступило 168 470 заявлений. На 35–40 процентов ополчение состояло из людей с высшим и средним образованием.

Вместе с рабочими «Трехгорки», сахарного завода и вчерашними школьниками в состав сформированной на Красной Пресне 8-й дивизии народного ополчения на войну ушел цвет столичной интеллигенции. В ее составе числились роты, которые неофициально назывались «писательской», «научной», «актерской». В первой служили члены Союза писателей СССР, вторая состояла из профессоров и студентов. Еще две роты сформировали из музыкантов. Встал в строй Квартет имени Бетховена. На фронт пытались уйти Давид Ойстрах и Эмиль Гилельс, но им отказали. В «актерскую» роту 8-й дивизии записался будущий драматург, а тогда молодой актер Виктор Розов. Скульптор Евгений Вучетич стал рядовым 13-й дивизии народного ополчения Ростокинского района. В ополчение ушли писатели Василий Гроссман, Александр Бек, Юрий Лебединский.

ОДНА ВИНТОВКА НА ДВОИХ

Добровольцев-москвичей было много, но их нечем было вооружить. За первые месяцы войны РККА утратила свыше 60 процентов оружия. Оно вышло из строя на фронте или было оставлено на складах при отступлении. Развертывание регулярной армии потребовало и соответствующего количества вооружения. В дело пошли все имевшиеся тогда у советского командования резервы. На ополченцев их не хватило.

Добровольцев стали вооружать старым и трофейным оружием, оставшимся от Первой мировой и Гражданской войн. Но и этих запасов было в обрез, поэтому «подгребли» и все учебные винтовки из Осоавиахима. С боеприпасами для всего этого разномастного вооружения дело обстояло крайне плохо. Иногда боекомплект составлял всего 15– 25 патронов на ствол.

Но поначалу оружие ополченцам не понадобилось. Добровольцев бросили на создание оборонительных сооружений в Подмосковье. Работали люди по 12 часов. После, отложив в сторону лопаты и кирки, занимались боевой учебой — готовились воевать.

Вот что вспоминал писатель Константин Симонов о встрече на фронте с бойцами дивизии народного ополчения: «В следующей деревне мы встретили части одной из московских ополченских дивизий, кажется, шестой. Помню, что они тогда произвели на меня тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь и этой ценой сохранить и не растрясти по частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара немцев готовился восточнее, ближе к Москве, — и в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет. Это были по большей части немолодые люди по сорок, по пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла — в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование — гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служившие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид. Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченская дивизия буквально через два дня была брошена на помощь 100-й и участвовала в боях под Ельней».

...Наверное, многие из ополченцев тоже понимали, что в бою против кадровых частей немецкой армии выстоять им будет невероятно трудно, практически невозможно. Но еще лучше каждый из них понимал необходимость защитить родную землю и родной город.

ЖЕРТВЕННАЯ СМЕРТЬ

6 сентября 1941 года Гитлер подписал директиву № 35 о генеральном наступлении на Москву. Операция получила название «Тайфун». Ее целью был захват Москвы к середине ноября.

Были собраны три ударные группировки немецко-фашистских войск. Противопоставить моторизованным корпусам Гудериана, Штрауса, Гота и Гепнера было практически нечего. В бой, как единственный резерв, бросили ополчение. Московские добровольцы закрыли собой прорванные немецкими танками бреши в боевых порядках Западного и Резервного фронтов и стояли насмерть.

Других вариантов у них просто не было. Немцы имели подавляющее превосходство над советскими войсками: в личном составе в 4,1 раза, в артиллерии — в 6 и в танках — в 31,1 раза.

Краснопресненская дивизия погибла за одни сутки. Не было ни флангов, ни тыла, ни подготовленных позиций. Но в своем первом и последнем бою московские ополченцы встали на пути врага живым щитом. К 16 часам 5 октября от народного ополчения Красной Пресни почти никого в живых не осталось.

Драматург Виктор Розов после войны вспоминал: «Вооружение — допотопные ружья прошлого века, пушки прошлого века 76-мм, все на конной тяге. Мы, можно сказать, голые, а они — из железа. На нас двинулось железо. Как нас обстреливали — мотоциклы, танки! А у нас 76-мм пушка. Они нас засыпали снарядами. Вечером образовалась немыслимая каша. Я полз в канаве... И весь мой ватник набух кровью...»

7 октября танковые клещи вокруг Вязьмы сомкнулись. Армии советских Западного и Резервного фронтов оказались в полном окружении. Но они продолжали сражаться — до последнего патрона. Отчаянное сопротивление попавших в Вяземский котел кадровых военнослужащих РККА и московских ополченцев надолго задержало немецкую группу армий «Центр», и советское командование успело создать оборонительные рубежи на ближних подступах к Москве.

Наши окруженные войска задержали западнее Вязьмы 28 вражеских дивизий. Германский историк К. Рейнгард констатирует: «...русским все же удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы. Выиграв время, советское командование успело организовать оборону на Можайской линии».

...Сколько всего в октябре 1941-го погибло московских ополченцев? Каждый второй? Три из четырех? Точных цифр потерь нет до сих пор. Но число жертв было страшным… Немцы не дошли, как хотели, до нашей столицы в начале осени. Они не смогли победить быстро. Добровольцы-ополченцы своими жертвенными смертями дали стране время для сбора сил, необходимых для обороны нашей столицы. Отстояв Москву, отстояли Родину.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Владислав Кононов, руководитель Департамента информационной политики российского военно-исторического общества:

- Роль народного ополчения значительна не только в истории Великой Отечественной войны, оно имеет давнюю традицию в военной истории России. Наиболее известным является народное ополчение Минина и Пожарского, участвовавшее в отражении польской и шведской интервенций. Ополчение было созвано и во время Отечественной войны 1812 года. В годы Великой Отечественной войны наиболее крупными были московское ополчение (не менее 600 тысяч добровольцев) и ленинградское (около 300 тысяч).

Владимир Афанасьев, ст. научный сотрудник Центрального музея Вооруженных Сил РФ:

- В тяжелейших условиях 1941 года, когда в приграничных боях погибли кадровые дивизии РККА и нечем и некем было прикрыть дорогу к жизненно важным центрам нашей страны, Москву спас патриотизм ее жителей. Собранное буквально за несколько дней народное ополчение защитило столицу нашей Родины ценой своих жизней. Если бы не героизм московских рабочих, артистов и ученых, сменивших пиджаки на шинели и удержавших линию фронта, кто знает, насколько тяжелее обошлась бы Победа.

ВЧЕРАШНИЕ АРБАТСКИЕ МАЛЬЧИКИ СТАЛИ БАТАЛЬОНОМ СЛАВЫ

Второй набор

В октябре 1941 года в Москве было сформировано еще пять дивизий народного ополчения, в боях у рубежей столицы приняла участие только одна из них. В январе 1942 года эти четыре московские добровольческие дивизии были пополнены и переформированы в стрелковые соединения.

Батальон Славы

Из бойцов сформированной в Москве 21-й дивизии народного ополчения, впоследствии влившейся в состав 77-й гвардейской стрелковой дивизии, 68 человек стали Героями Советского Союза. Из «арбатских мальчиков» в 77-й гвардейской дивизии был укомплектован единственный в Красной армии батальон Славы. В нем все солдаты и офицеры были удостоены орденов Славы.

Помним и чтим

В честь бойцов народного ополчения в Москве на зданиях, где из добровольцев в июле 1941 года формировались стрелковые дивизии, установлены мемориальные доски. В 1964 году в районе Хорошево-Мневники появилась улица Народного Ополчения. В 1974-м на ней был установлен памятник «Ополченцы» (на фото) работы скульптора Олега Кирюхина и архитектора Андрея Ершова.

Штыковая дипломатия

В 6-ю дивизию народного ополчения Дзержинского района Москвы 5 июля 1941-го записались 163 сотрудника Народного комиссариата иностранных дел СССР — одна треть штатного состава ведомства. Дипломаты и технические работники дипмиссий ходили в штыковые атаки под Вязьмой. Большинство из них остались лежать на Смоленской земле. В донесениях о многих до сих пор кратко значится: «Пропал без вести».

Немногим уцелевшим бойцам удалось сохранить и вынести из окружения на Смоленщине Боевые знамена дивизии. Она не была расформирована и, получив пополнение, продолжила боевой путь.

6-я дивизия народного ополчения, переименованная в августе 1941 года в 160-ю стрелковую дивизию, получила почетное звание Брестской Краснознаменной и прошла славный боевой путь. День Победы дивизия встретила на демаркационной линии с английскими войсками северо-западнее Берлина.

Дошли до Кенигсберга и Берлина

Под именем 84-й гвардейской Городской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой вошла в историю 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района Москвы. Ее первые бойцы — сотрудники Наркоматов финансов и легкой промышленности, рабочие завода «Красная швея». Боевой путь дивизия завершила штурмом города-крепости Кенигсберг. 11 дивизий народного ополчения — московского, ленинградского, из других городов Советского Союза — дошли до Берлина.

ПИСАТЕЛЬСКАЯ РОТА ЗАЩИТНИКОВ СТОЛИЦЫ

Степан Злобин

В окружении под Вязьмой, контуженный и раненый, попал в плен. В концлагерях вплоть до освобождения в 1944 году возглавлял подполье. Выжил. После войны вышли его исторические романы «Остров Буян», «Степан Разин».

Рувим Фраерман

Воевал бойцом-ополченцем под Вязьмой, затем как военный корреспондент. В январе 1942-го был тяжело ранен, в мае демобилизован. Автор многих повестей для детей, самая известная — «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви».

Михаил Лузгин

Автор повестей «Хуторяне», «Граммофон» и других. Погиб под Вязьмой в 1941 году.

Самуил Росин

Много перевел на идиш с армянского, русского и венгерского языков. В июле 1941 года вместе с женой ушел добровольцем в «писательскую» роту, оба погибли осенью того же года в оборонительных боях под Вязьмой.

Василий Кудашев

Член Союза советских писателей, прозаик. Автор нескольких сборников рассказов, друг Михаила Шолохова. В октябре 1941-го после тяжелого ранения и контузии попал под Ельней в окружение и пропал без вести.

Георгий Шторм

Перевел «Слово о полку Игореве», писал исторические произведения. Во время войны воевал в московском народном ополчении.

Павел Бляхин

Автор повести «Красные дьяволята», по мотивам которой был снят популярный кинофильм «Неуловимые мстители». В июле 1941 года 54-летний Павел Бляхин стал бойцом 8-й дивизии народного ополчения Москвы. Вышел из окружения, служил корреспондентом фронтовой красноармейской газеты.

ЦИФРЫ И ФАКТЫ

Мартиролог героев

Судьбы 12 дивизий народного ополчения, сформированных в разных районах Москвы, сложились по-разному.

■ 1-я дивизия НО Ленинского района Москвы. Из окружения под Вязьмой вышли только тыловые части и штаб.

■ 2-я дивизия НО Сталинского района. Полностью погибла в октябре 1941 года в Вяземском котле. Расформирована в декабре 1941-го.

■ 4-я дивизия НО Куйбышевского района. Успела отойти от Вязьмы, но под Наро-Фоминском за неделю потеряла до 60 процентов личного состава. Впоследствии стала 84-й стрелковой дивизией.

■ 5-я дивизия НО Фрунзенского района. Полностью погибла в октябре 1941-го в районе Спас-Деменска.

■ 6-я дивизия НО Дзержинского района. Полностью погибла в окружении.

■ 7-я дивизия НО Бауманского района. Немногие уцелевшие из числа окруженцев были влиты в 144-ю стрелковую дивизию. Сама дивизия расформирована в декабре 1941-го.

■ 8-я дивизия НО Краснопресненского района. Полностью погибла в октябре 1941 года в Вяземском котле. Расформирована в декабре 1941-го.

■ 9-я дивизия НО Кировского района. Почти полностью погибла в октябре 1941-го, из окружения вышли 800 бойцов. Расформирована в декабре 1941-го.

■ 13-я дивизия НО Ростокинского района. Полностью погибла в Вяземском котле. Расформирована в декабре 1941-го.

■ 17-я дивизия НО Москворецкого района. В октябре 1941 года в окружении под Вязьмой потеряла до 80 процентов бойцов.

■ 18-я дивизия НО Ленинградского района. В годы войны стала 11-й гвардейской стрелковой дивизией.

■ 21-я дивизия НО Киевского района. Впоследствии стала 77-й стрелковой дивизией.

«Мы выстояли»*

«…Неподалеку от того места, где я находился, натиск гитлеровцев сдерживала группа красноармейцев, среди которых я узнал аспиранта физико-математического факультета МГПИ Левитана и молодого кандидата наук Виноградова. Левитан бросил под танк гранату, получив при этом тяжелое ранение. Другие бойцы также забрасывали танки и бронетранспортеры гранатами и бутылками с горючей смесью. Нам удалось уничтожить большую часть танков, бронетранспортеров и пехоты противника, вклинившихся в лес, и взять в плен группу немцев. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Мы выстояли. Левитан и Виноградов в этом бою погибли, как и многие. Трудно определить наши потери. Они были огромны».

* А. Е. Гордон. «Московское народное ополчение 1941 года глазами участника»

Памяти народного ополчения 

http://pobeda.mosmetod.ru/narod  

Памяти народного ополчения

Посвящается 75-летию Победы в Великой Отечественной войне

Хронология событий

Ночь на 2-е июля

1941 года ЦК ВКП(б) предложил местным партийным организациям возглавить создание народного ополчения, и в тот же день Военный Совет Московского военного округа принял «Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение».

3 июля 1941 года речь И. В. Сталина

4 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны (ГКО) принял Постановление № ГКО-10сс «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения».В июле 1941 года в Москве были сформированы первые 12 дивизий: уже до конца месяца они убыли в действующую армию.

Во второй половине августа — первой половине сентября московские дивизии народного ополчения были переформированы согласно штатам августа 1941 года и до конца сентября все переименованы в стрелковые дивизии.

По самым скромным оценкам, в народное ополчение Москвы первого набора было призвано свыше 160 тыс. человек.

До конца октября 1941 года в Москве было сформировано ещё пять дивизий народного ополчения: в ноябре — декабре числились в составе Войск обороны Москвы, в боях приняла участие только одна.

В январе 1942 года четыре московские стрелковые дивизии были пополнены и переформированы в стрелковые.

Июль-август 1941

Из письма ополченца

«Я хочу скорее вступить в бой, я буду драться с фашистами и бить этих гадов до последнего патрона. Патронов не станет – буду колоть штыком.

Штык сломается – буду грызть их зубами, живым в плен не сдамся!»

А. Соколов

Преподаватель МГУ

«Я записался в ополчение прямо на собрании. Нас сразу отправили на пункт формирования районной дивизии. Затем — на рытье окопов. На работах ничему не обучали. Оружие выдали, уже отправляя на фронт. Большинство впервые взяло в руки винтовку. Стрелять умели единицы. Но, к счастью, до боев у нас оказалось несколько дней. И за это время мы учились разбирать винтовки, заряжать, стреляли по мишеням на деревьях в лесу. Думаю, что именно эти занятия спасли наш полк. Мы открыли огонь, отбили немецкую атаку, сумели организованно отступить».

А. Авдеев

Командир сапёрной роты

«4 июля 1941 года. В этот тяжёлый для меня час я не могу остаться в

стороне. Не обращая внимания на бронь, я пошёл в военкомат Дзержинского района. Послали в 6-ю дивизию народного ополчения нашего района. В дивизии мне предложили сформировать из ополченцев отдельную сапёрную роту. Два дня знакомился с людьми, подбирал командиров взводов. Первым, с кем я познакомился, был смуглый худощавый железнодорожник А. Вахмин, участник гражданской войны, как и я. Разговорились по душам, вспомнили давние годы. – Ну что же, будем вместе бить фашистских гадов? – говорю ему. – Вместе так вместе, – ответил он. 10 июля 1941 года. Завтра отправляемся на фронт. День прошёл в хозяйственных заботах. Под вечер нам выдали десять винтовок, патроны, несколько бутылочных гранат.

Остальным обещали выдать потом».

«В тяжелейших условиях 1941 года, когда в приграничных боях погибли кадровые дивизии РККА и нечем и некем было прикрыть дорогу к жизненно важным центрам нашей страны, Москву спас патриотизм её жителей. Собранное буквально за несколько дней народное ополчение защитило столицу нашей Родины ценой своих жизней. Если бы не героизм московских рабочих, артистов и учёных, сменивших пиджаки на шинели и удержавших линию фронта, кто знает, насколько тяжелее обошлась бы Победа».

Владимир Афанасьев ст. научный сотрудник Центрального музея Вооружённых Сил РФ

Что гибель нам? Мы даже смерти выше.

В могилах мы построились в отряд

И ждем приказа нового. И пусть

Не думают, что мертвые не слышат,

Когда о них потомки говорят.

https://smolbattle.ru/threads/Народное-ополчение.42665/

ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ДИВИЗИЙ НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ (1941 г.)

С народным ополчением связано немало героических страниц в истории российского народа, который не раз поднимался на борьбу с иноземными захватчиками, изгонял их со своей территории. Создание ополченческих частей и соединений в 1941 году явилось новым воплощением и дальнейшим развитием этой славной исторической традиции. Подвиг ополченцев, внесших неоценимый вклад в защиту нашей Родины и ее столицы, получил отражение в научных исследованиях и другой литературе. Однако в них не всегда уделяется достаточное внимание особенностям формирования ополченческих дивизий, имеются отдельные разночтения, неточности. Между тем изучение этих особенностей дает возможность лучше понять сущность добровольческого движения, уяснить всенародный характер Великой Отечественной Войны. Рассматривая процесс формирования дивизий народного ополчения, следует, прежде всего, остановиться на принципе добровольности как главном принципе и важнейшей особенности этого процесса. В отличие от формирования регулярных воинских частей в ополчение люди не призывались. Наоборот, туда шли те, кто не подлежал призыву в армию, но стремился принять непосредственное участие в вооруженной борьбе с агрессором. И эта добровольность проявилась уже в первые дни войны. Москвичи с гневом и возмущением восприняли сообщение о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. На митингах и собраниях они выражали готовность с оружием в руках встать защиту Родины. Свои чувства они подкрепляли заявлениями с просьбой о немедленной отправке в действующую армию. Уже через два часа после выступления по радио В.М. Молотова с сообщением о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз в военкомат Ростокинскоro района было подано 40 заявлений от добровольцев. В течение 22 июня в Киевский РК ВКП (6) от коммунистов поступило свыше 2-х тысяч заявлений. В тот же день 5 тысяч юношей и девушек Тимирязевского района подали заявления об отправке их на фронт. Таких примеров можно привести немало. Они свидетельствуют подлинном патриотизме советских людей, чувстве личной ответственности за судьбу страны и своего родного города. С принципом добровольности непосредственно связываются организационные мероприятия по формированию ополченческих дивизий. Начало их формирования обычно связывают с совещанием в ЦК ВКП (б) в ночь на 2 июля 1941 года и последующими совещаниями в Московском горкоме и районных комитетах партии, состоявшимися в тот же день. Несомненно они, как и выступление по радио И.В. Сталина 3 июля, явились действенными стимулами в развитии ополченческого движения. Но сам процесс создания добровольческих народных формирований начался фактически в первые дни войны как выражение отношения народа к судьбе Отечества. Уже на пятый день был сформирован полк из добровольцев Ленинского района. Они без отрыва от производства изучали военное дело, затем приняли участие в боевых действиях на фронтах Великой Отечественной Войны. В эти же дни во всех районах Москвы на добровольных началах создавались истребительные батальоны, в которые вступили 12500 человек. Военное добровольческие формирования были созданы в Кировском, Ленинградском и других районах столицы. Все это говорит о том, что инициаторами добровольческого, ополченческого движения были сами москвичи. Заслуга государственных, партийных и советских органов состояла в том, что, поняв и оценив значение патриотического подъема народных масс, они поддержали его, воплотив в конкретные организационные формы.



А о степени патриотического подъема москвичей можно судить по все возраставшему потоку заявлений трудящихся с просьбой зачислить в народное ополчение. Уже 1 июля на заводе "Красный пролетарий" к 13 часам в ополчение записалось 1000 человек, на Трансформаторном заводе к 18 часам того же дня - 320 человек. 2 июля во Фрунзенском районе было подано свыше 4500 заявлений, в Ленинском - 3800, а Таганском - 2700 и т.д. Всего в течение четырех дней - со 2-го по 5-е июля от москвичей поступило 168470 заявлений, а вместе с Московской областью количество заявлений превысило 300 тысяч. Добровольность проявлялась и в том, что в ополчение записывались люди, не считаясь с состоянием своего здоровья и возрастом. И несмотря на известные возрастные ограничения (от 17 до 55 лет) на фронт стремились 16-ти и даже 15-ти летние юноши и девушки, а также пожилые люди, которым перевалило за 60, а в ряде случаев и за 70 лет, о том свидетельствуют сохранившиеся в архивах списки ополченцев. Не всегда выполнялось требование Постановления Военного Совета Московского военного округа от 2 июля 1941 года о том, чтобы не принимать в ополчение рабочих и служащих заводов, наркоматов вооружений, боеприпасов, авиационной промышленности, станкостроения и Других предприятий, выполнявших особо важные оборонные заказы. На практике среди ополченцев оказывалось не-мало и работников оборонных предприятий. Различным был социальный состав ополченцев. Он во многом зависел от специфики районов, где комплектовались дивизии. Так, в составе 9-й и 17-й дивизий были преимущественно рабочие, так как в Кировском и Москворецком районах, в которых они создавались, было много промышленных предприятий, в том числе крупных. А 4-я и 7-я дивизии были укомплектованы, в основном, за счет интеллигенции, что обусловилось спецификой организаций, расположенных в Куйбышевском и Бауманском районах. Например, в составе 4-й дивизии абсолютное большинство составляли инженеры, экономисты, юристы, научные работники, преподаватели, служащие наркоматов и ведомств. Такой состав объясняется преобладанием на территории Куйбышевского района государственных, научных учреждений, издательств, редакций газет, в связи с чем основными центрами создания дивизий народного ополчения здесь были союзные наркоматы внешней торговли, финансов, совхозов, юстиции, Госплан СССР, которые, в основном, и определяли социальный состав дивизии. Однако неоднородность социального состава не отражалась на боеспособности ополченческих формирований. Образцы мужества и героизма проявляли и рабочие, и инженеры, и ученые, и писатели, и представители других социальных слоев. Не влияла на уровень боеспособности и многонациональность дивизий. В ополчении были представлены практически все национальности, характерные для населения столицы. Например, личный состав 4-й дивизии был укомплектован бойцами и командирами 33-х национальностей. Но Все они чувствовали себя членами одной семьи, объединенной единой целью - защитить свою страну, свой родной дом. Особенностью формирования ополченческих частей и соединений был территориально- производственный принцип.



В соответствии с постановлением Военного Совета МВО комплектование проводилось в 25 районах Москвы и предполагалось создать 25 дивизий. Но затем в связи с нехваткой вооружения и по ряду других обстоятельств было решено сформировать 12 дивизий, передав в них (а также в другие воинские части) ополченцев из остальных 13 районов. Так, записавшиеся в дивизию Пролетарского района были направлены в 8-ю дивизию Краснопресненского района, из Первомайского - в 13-ю дивизию Ростокинского района, из Коминтерновского - во 2-ю дивизию Сталинского и 5-ю Фрунзенского районов, из Октябрьского - в 21-ю дивизию Киевского района и т.д. Крупные предприятия комплектовали отдельные подразделения (роты, батальоны, полки), выделяя для них командиров и политработников. Например, завод "Калибр" создал полк численностью 650 человек, Первый Государственный подшипный завод, Мясокомбинат имени А.И. Микояна сформировали по батальону, фабрика имени М.В. Фрунзе - 2 роты и т.д. И это оправдывало себя: люди, пришедшие из одного коллектива, как правило, хорошо знали друг друга, а поэтому чувствовали себя более сплоченными, уверенными и целеустремленными в борьбе за общее дело. Районы и города Московской области также формировали отдельные части и подразделения. Так, Мытищинский район сформировал 3 батальона, Краснополянский - 2, Орехово-Зуево - 3, Серпухов - 2. По батальону создали Коммунистический, Лопасненский и другие paйоны области. Скомплектованные части влились затем в столичные дивизии народного ополчения. Например, в 4-ю дивизию вошли 250 человек из Лопасненского, Щелковского и Егорьевского районов , в 8-ю дивизию- 3 батальона, сформированные- в Красно-горском, Дмитровском и Куровском районах Московской облaсти. Каждой из 12 сформированных дивизий был присвоен номер, который сохранялся до конца сентября 1941 года. Так, дивизия Ленинского района стала 1-й дивизией народного ополчения, Сталинского - 2-й, Куйбышевского - 4-й, Фрунзенского - 5-й, Дзержинского - 6-ой и т.д. Приказом Ставки Верховного Главного командования от 30 июля 1941 года дивизии народного ополчения были включены в состав армий вновь созданного Резервного фронта: 32-й (2-я, 7-я , 8-я, 13-я и 18-я дно) и 33-й (1-я, 5-я, 9-я, 17-я и 21-я дно). Позднее в состав 24-й армии вошли 4- я и 6- я дивизии народного ополчения. В сентябре 1941 года московские дивизии народного ополчения были пpeобpазованы в кадровые воинские соединения, в связи с чем получили новые наименования и номера. Формирование дивизий народного ополчения Москвы регламентировалось штатным расписанием. разработанным штабом МВО. В соответствии с ним в каждой дивизии должно было быть 11600 бойцов и командиров. В действительности на 8-16 июля, к моменту выхода на подмосковные рубежи, в дивизиях насчитывалось от 5334 (8- я дно) до 8701 чел. (9- я дно). Причем численность состава дивизий была нестабильной и в ходе формирования подвергалась изменениям, вызванным перераспределением сил, передачей подразделений из одних дивизий в другие и т.д. К концу сентября число лиц, находящихся в народном ополчении, увеличилось. Так, в 8-й дно оно выросло до 7500 человек, в 9-й -до 10500, а в 7-й дно составило 15000 ополченцев. В состав каждой дивизии, сформированной в июле 1941 года, как правило, входили три стрелковых полка, два артиллерийских дивизиона, саперная рота, рота связи, разведрота, автотранспортная рота, а в некоторых дивизиях (l- я, 5- я, 6- я) - танковая рота. В августе 1941 года в связи с реорганизацией структура дивизий подверглась изменениям: она включала в себя три стрелковых полка, один артиллерийский полк, зенитный дивизион, три батальона (саперный, связи, медико-санитарный), моторазведывательную роту, автороту подвоза, роту химзащиты и вспомогательные подразделения. Доукомплектование проводилось за счет призывников с территории Московского Bоенного округа. Такая структура соответствовала штатам сокращенной стрелковой дивизии военного времени. В результате переформирования численность личного состава ополченческих дивизий увеличилась.



Так, в дивизиях 33-й армии к 20 сентября 1941 года она достигла 64496 человек. Одна из особенностей формирования дивизий народного ополчения состояла в том, что в отличие от комплектования частей и соединений руководство этим процессом было возложено на партийные органы. Постановлением Военного Совета МВО была создана Чрезвычайная семерка, куда входили Командующий МВО, секретари Московского областного и Московского городского комитетов ВКП(б), секретарь Горкома комсомола. В каждом районе Москвы была организована Чрезвычайная тройка, возглавляемая первым секретарем районного комитета партии. Состав троек был разнообразным, о чем литературные и исторические источники и другие материалы Советов ветеранов дивизий народного ополчения. Поэтому трудно согласиться с выводом авторов, утверждающих, что в состав районных троек наряду с первым секретарем РК ВКП(б) входили райвоенком и начальник райотдела НКВД. Да, такой состав предусматривался Постановлением Военно-го Совета МВО, но на деле так было не везде. Например, в составе Чрезвычайных троек Kуйбышeвского и Москворецкого районов были председатель Исполкома райсовета и райвоенком, Ленинградского - председатель Исполкома райсовета и начальник районного отдела НКВД, Ленинского - начальник райотдела НКВД и опытный хозяйственник, доцент института стали, ставший затем заместителем командира дивизии по тылу. Отсюда следует, что подход к формированию троек был не стандартным, учитывались как специфика района, так личные и деловые качества того или иного руководителя, при этом преследовалась цель - достигнуть наибольшей целесообразности включения его в состав создаваемых комиссий. Вопросами записи в дивизию, формирования ее подразделений на местах занимались, как правило, партийные организации предприятий и учреждений. Осуществляя руководство процессом формирования ополченческих частей и соединений, партийным комитетам приходилось решать вопросы не только комплектования их состава, но также вооружения и материально-технического снабжения. Дело в том, что формирование дивизий народного ополчения проходило одновременно с мобилизацией населения в регулярные войска. По этой причине Штаб МВО не мог сразу полностью обеспечить ополченцев оружием и боеприпасами, хотя это и предусматривалось Постановлением Boeннoгo Совета МВО. А обеспечить надо было немедленно. Как отмечал бывший член Военного Совета МВО К.Ф. Телегин, дивизиям нужно было "в короткий срок изучить оружие, сколотить расчеты, отстреляться из тех систем, с которыми придется сражаться с врагом, а возможности для проведения этой подготовительной работы пока ограниченны". Преодолевая большие трудности, городские и районные организации, трудовые коллективы делали все возможное для вооружения и материально-технического обеспечения ополченцев. Так, трудящиеся Ленинского района передали 1-й дивизии 4 орудия, 18 танков, 7 пулеметов, 75 автомобилей, 10 тысяч комплектов обмундирования и снаряжения. Кировский район смог снабдить 9-ю дивизию 100 учебными винтовками, 10 пулеметами, 200 грузовыми и 18 легковыми автомашинами, 5 походными кухнями и некоторым другим снаряжением. Аналогичная работа велась и в других районах Москвы.



Конечно, степень обеспеченности дивизий была различной, она зависела от возможностей предприятий и учреждений, расположенных на территории того или иного района. Московские городские и районные организации и трудовые коллективы оказывали большую помощь ополченцам, но она далеко не удовлетворяла их потребности. И не случайно командующий Резервным фронтом Г.К. Жуков 7 августа 1941 года в записке руководству Наркомата обороны отмечал наличие в 32-й и 33-й армиях, состоящих из десяти дивизий народного ополчения, таких недостатков как недовооруженность, наличие оружия разных систем, несоответствие боеприпасов по калибрам, необеспеченность хозяйственными средствами и средствами связи. Все это снижало боеспособность ополченческих формирований. Имелись значительные трудности и при подборе командного состава дивизий. В соответствии с Постановлением Военного Совета МВО младший комсостав, 50 процентов командиров взводов, до 40 процентов командиров рот, а также медицинский и весь политический состав должны были подбираться из рабочих, служащих и учащихся района, а остальной нач. состав за счет кадров МВО. В действительности же Наркомат Обороны смог выделить кадры, в основном, лишь на должности командиров дивизий, полков, начальников их штабов. Весь остальной командный и полностью политический состав отбирался их числа самих ополченцев, имевших опыт службы в армии или партийно-политической работы в гражданских организациях. С каждым, кто рекомендовался на ту или иную должность, проводились индивидуальные беседы. Это давало возможность отбирать на должность командиров и политработников наиболее подготовленных людей, сумевших сплотить тысячи гражданских лиц, многие из которых никогда раньше не держали в руках оружия, объединить их в борьбе с агрессором, посягнувшим на свободу и независимость нашей Pодины. Haзванные особенности формирования ополченческих дивизий в своей основе характерны как для дивизий, созданных в июле, так и для образованных осенью 1941 года. Вместе с тем, процесс формирования добровольческих частей и соединений осеннего периода имеет свою специфику, характерную для ситуации, создавшейся в октябре 1941 года, когда немецко-фашистские войска оказались на ближних подступах к Москве. Критическая обстановка, сложившаяся к тому времени, потребовала немедленно вывести на московские рубежи новые вооруженные силы, а они могли быть сформированы только из трудящихся и населения Москвы. И такие силы были созданы. В соответствии с решением собрания актива Московской партийной организации, состоявшегося 13 октября 1941 года, во всех районах Москвы были сформированы коммунистические батальоны общей численностью 12282 человека. Их комплектование проходило под руководством городского и районных штабов формирований трудящихся. В городской штаб входили заведующий военным отделом МГК ВКП(б), секретарь городского комитета Комсомола, представители городского совета Осоавиахима и Военного Совета МВО. В связи с тем, что наряду с коммунистами и комсомольцами в эти батальоны вступали и беспартийные трудящиеся, они стали именоваться рабочими батальонами. При их формировании был использован опыт приобретенный в ходе создания Дивизий Народного Ополчения в июле 1941 года. Вместе с тем учитывались и допущенные в тот период ошибки. Об этом вспоминает бывший член Военного Совета МВО К.Ф. Телегин. "Учитывая, что этим батальонам сразу же придется занимать оборонительный рубеж, - пишет он в своей книге "Не отдали Москвы", - и неизвестно, даст ли обстановка достаточно времени на полный курс боевой подготовки, с Московским комитетом партии договорились - ошибок при формировании первых ополченческих дивизий не повторять, зачислять в строй преимущественно имеющих военную подготовку, знающих оружие, умеющих стрелять и бросать гранаты". Руководители и партийные комитеты предприятий были предупреждены о необходимости сохранить нужные производственные кадры, а также привлечь на производство домохозяек, пенсионеров, подростков с тем, чтобы не только не снизить, но увеличить выпуск продукции. И вновь, как в июле, в ряды бойцов становились люди различного возраста и самых разнообразных профессий, вступали целыми семьями, стремясь защитить свои город. Наряду с рабочими батальонами в рядах защитников Москвы были истребительные батальоны, созданные еще в первые дни войны. До середины октября они находились в Москве и каждый из них нес службу в своем районе. 16 октября в связи с созданием вокруг Москвы оборонительных рубежей и формированием воинских частей для их защиты истребительные батальоны были соединены в пять полков, сведенных затем в две бригады московских рабочих. В результате реорганизации рабочих и истребительных батальонов было создано четыре московских стрелковых дивизии - 2-я, 3- я Коммунистическая, 4- я и 5- я общей численностью 39023 человека, а с учетом организованных в столице 169 боевых дружин и в каждом районе отрядов истребителей танков, число москвичей, вставших на защиту города, превысило 48 тысяч человек. Следует особо остановиться на характере формирования 2-й Московской (впоследствии 129- й) стрелковой дивизии, относительно которой у исследователей нет единого мнения. Дело в том, что в ее состав наряду с добровольцами входили отдельные кадровые подразделения, а также лица, мобилизованные райвоенкоматами. И это обстоятельство дало повод некоторым ученым считать 2-ю московскую стрелковую дивизию регулярной частью Красной армии. Вот что пишет по этому поводу известный исследователь истории Великой Отечественной войны А.Д. Колесник: "Когда к столичным дивизиям народного ополчения относят и 2-ю Московскую стрелковую дивизию, что неверно. Дивизия была создана не из ополченцев, а из остатков различных регулярных формирований, а также призывников Москвы и области и представляла собой обычное кадровое соединение". Думается, что для такого категоричного утверждения нет достаточных оснований, Т.к. имеющиеся архивные документы свидетельствуют о другом. Так, в отчете военного отдела МГК ВКП(б) от 2 октября 1942 года в числе дивизий, непосредственно связанных с Московским горкомом партии, называются все четыре - 129-я, 130-я, 155-я, 158- я. "Эти соединения- говорится в документе - были созданы из добровольцев- москвичей, направленных в свое время в истребительные и рабочие батальоны и защищавших Москву на ее ближних подступах". Положeние о добровольческом характере дивизии конкретизируется в другом отчете военного отдела, датируе-мом 22 июля 1948 года, откуда: следует, что 129 Московская стрелковая дивизия была сформирована в основном из коммунистов и комсомольцев Дзержинского, Ленинградского, Железнодорожного и Щербаковского районов столицы. Hазвaнныe документы безусловно заслуживают внимания хотя бы потому, что руководство формированием добровольческих частей и соединений осуществлял именно Bоeнный отдел МГК ВКП(б), а заведующий этим отделом А.И. Чугунов, подписавший названные отчеты, возглавлял городской штаб формирований трудящихся Москвы. Добровольческий характер дивизии подтверждается и ее историческим формуляром, находящимся в центральном архиве Министерства обороны РФ. В нем указывается, что "дивизия формировалась не на основе какой-либо части, не по мобилизационному плану, а создавалась вновь в большинстве своем из москвичей, в значительной степени - из добровольцев. МК, МГК ВКП(б), партийные, общественные организации направляли в формируемое соединений лучших людей столицы". И, наконец, бывший начальник штаба дивизии П.И. Курсов, который сам непосредственно участвовал в ее комплектовании, сообщив о том, что первоначально было сформировано три стрелковых полка, далее пишет: "Большой поток добровольцев позволил создать еще и четвертый полк, позже преобразованный в особый отряд". Следовательно, наличие значительного количества добровольцев, создание дивизии под руководством городского штаба народных формирований дают все основания характеризовать 2-ю Московскую (129-ю) стрелковую дивизию как имеющую прямое отношение к добровольческим, т.е. ополченческих соединениям. Московские стрелковые дивизии, сформированные из рабочих и истребительных батальонов, имели исключительно важное значение в защите столицы. Являясь составной частью Московской зоны обороны, они сыграли огромную роль в создании оборонительной линии укреплений на ближних подступах к Москве. И хотя в военном отношении личный состав дивизий не был достаточно подготовлен, а их вооружение состояло в значительной степени из устаревших образцов иностранных винтовок, пулеметов и орудий, московские стрелковые дивизии проявили себя реальной силой, способной задержать германские войска у стен столицы. Москвичи на протяжении всего периода Великой Отечественной Войны поддерживали с ополченцами постоянную связь. Городские и районные организации, трудовые коллективы шефствовали над дивизиями и их подразделениями, практиковалось прикрепление предприятий и учреждений к отдельным частям и соединениям. Помощь трудящихся столицы была многообразной. В дивизии выезжали делегации, бойцам и командирам к праздникам и другим знаменательным датам направлялись индивидуальные подарки и письма. Так, к 24-й годовщине Красной армии Московским стрелковым дивизиям было отправлено 12300 подарков, а в ознаменование первой годовщины Великой Отечественной войны - 5250 подарков. Трудящиеся Москворецкого района направили бойцам и командирам 17-й стрелковой дивизии (17-й дивизии народного ополчения) к 25-й годовщине Октябрьской революции 4677 подарков, к 1 мая 1943 года 2147 подарков, которые, как правило, сопровождались теплыми письмами москвичей. Московский горком партии учредил для дивизий и полков народного ополчения боевые знамена, которые вместе с грамотами вручались в торжественной обстановке в день принятия присяги. Внимание и забота москвичей воодушевляли бойцов и командиров, способствовали поднятию их боевого духа, воспитанию мужества и стойкости. К сожалению, значительная часть ополченцев не вернулась с поля боя. В связи с большими потерями пять дивизий были расформированы. Но многие бойцы и командиры народного ополчения, защитив столицу на ее дальних и ближних подступах, прошли славный боевой путь, внеся достойный вклад в победоносное завершение Великой Отечественной войны.

http://westfront.narod.ru/opolchenie/dno_form.htm

МОСКОВСКОЕ НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ.

В ночь на 2-е июля 1941-го года ЦК ВКП(б) предложил местным партийным организациям возглавить создание народного ополчения, и в тот же день Военный Совет Московского военного округа принял "Постановление о добровольной мобилизации жителей Москвы и области в народное ополчение". Согласно постановлению, в Москве план мобилизации составлял 200 тысяч человек, в области - 70 тысяч человек. Ими планировалось укомплектовать 25 дивизий ополченцев. Мобилизация и формирование частей проводились по территориальному признаку. Каждый административный район Москвы формировал свою дивизию, которая доукомплектовывалась группами ополченцев из определённых районов Подмосковья. Для руководства работой по мобилизации жителей в дивизии ополчения и организации их материально-технического снабжения в районах Москвы и области создавались чрезвычайные тройки в составе первого секретаря райкома ВКП(б), райвоенкома и начальника райотдела НКВД, находившиеся под руководством штаба округа. Законченные тройкой дела по мобилизации передавались в райвоенкоматы для оформления. Предписывалось формировать дивизии за счёт мобилизации жителей в возрасте от 17 до 55 лет в срок с 3-го по 5-е июля в Москве и с 3-го по 6-е июля - в области. От мобилизации освобождались призывники, имеющие на руках мобилизационные предписания, работники тех Наркоматов оборонной промышленности, станкостроительных заводов и тех предприятий, которые районная тройка сочтёт исполняющими оборонные заказы особой важности. 40-50 процентов комсостава придавалось новым дивизиям из кадров округа, остальные командиры назначались из ополченцев. Снабжение частей ополчения транспортом, рабочим инструментом, кухнями, обеспечение перевозки пищи и боеприпасов в радиусе 150 км от Москвы должны были осуществляться за счёт ресурсов соответствующих районов и предприятий, в них расположенных. Оружие и боеприпасы должен был обеспечить штаб МВО. За мобилизованными в ополчение сохранялось ежемесячное денежное содержание по последней занимаемой им должности, а в случае его инвалидности или смерти ему или его семье гарантировалась военная начсоставовская пенсия.
Из двенадцати дивизий московского народного ополчения, сформированных в июле 1941-го года, девять фактически погибли на Смоленской земле, это - 1-я, 2-я, 5-я, 6-я, 7-я, 8-я, 9-я, 13-я, 17-я. Одна - 18-я дивизия, понеся потери на Смоленщине, продолжала сражаться на Московской земле и две - 4-я и 21-я сражались в 1941-м году вне Смоленщины - на Тверской (Калининской), Московской и Калужской землях.

Ниже представлена схема формирования дивизий народного ополчения по районам Москвы.



1. Свердловский район - формируется пополнение для 17-й дно.
2. Коминтерновский район - ополченцы составили больше половины 305-й стрелковой дивизии. Дивизия была включена в Волховский фронт в декабре 1941-го года. Также формируется пополнение и для 2 дно и 5 дно.
3. Железнодорожный район.
4. Куйбышевский район - формируется 4-я дно (преобразована в 110 сд). Пополняется из Лопасненского, Щелковского и Егорьевского районов.
5. Бауманский район - формируется 7-я дно.
6. Красногвардейский район.
7. Молотовский район.
8. Кировский район - формируется 9-я дно (преобразована в 139 сд), пополняется из Тимирязевского района.
9. Москворецкий район - формируется 17 дно (преобразована в 17 сд), пополяется из Люблинского, Каширского районов Московской области и Павлова Посада.
10. Ленинский район - формируется 1-я дно (преобразована в 60 сд), пополняется из Сокольнического района Москвы и из Орехово-Зуевского и Ленинского районов Московской области.
11. Фрунзенский район - формируется 5 дно (преобразована в 113 сд).
12. Киевский район - формируется 21 дно (преобразована в 173 сд), пополняется из Пушкинского района Московской области.
13. Краснопресненский район - формируется 8-я дно (преобразована в 8 сд), пополняется из Пролетарского района Москвы, Коломенского, Солнечногорского, Ногинского, Загорского, Воскресенского, Подольского районов Московской области.
14. Советский район.
15. Ленинградский район - формируется 18-я дно, пополняется из Красногорского, Дмитровского, Куровского районов Московской области.
16. Октябрьский район - формируется пополнение для 21 дно.
17. Дзержинский район - формируется 6-я дно, пополняется из Орехово-зуевского района Московской области.
18. Ростокинский район - формируется 13-я дно, пополняется из Свердловского района Москвы.
19. Сокольнический район - формируется пополнение для 1-й дно.
20. Сталинский район - формируется 2-я дно (преобразована в 2 сд), пополняется из Балашихинского района Московской области. Дивизия была пополнена еще и добровольцами из Калининской и Рязанских областей.
21. Первомайский район - формируется 14-я дно, которая потом расформировывается и ее ополченцы входят в 269-ю стрелковую дивизию. Дивизия в составе 13-й армии вступает в боевые действия 26-го августа 1941 года. Также формируется пополнение для 13-й дно.
22. Таганский район, как и в Первомайском - формируется 14-я дно, которая потом расформировывается и ее ополченцы входят в 269-ю стрелковую дивизию. Дивизия в составе 13-й армии вступает в боевые действия 26-го августа 1941 года.
23. Пролетарский район - формируется пополнение для 8-й дно.

В апреле 1941-го года выделяется из Сталинского и Первомайского районов 24-й район - Калининский, а в мае 1941-го года из Октябрьского района выделяется еще 25-й, Тимирязевский район, в нем в июле формируется пополнение для 9-й дно.

Первая дивизия народного ополчения.

Первая дивизия народного ополчения, как и положено - по партийному ранжиру, была сформирована в Ленинском районе Москвы. Сформировалась она 7-го июля в Московском Горном институте, на Ленинском проспекте (в то время - Большой Калужской улице). В дивизию пришли добровольцы с крупнейших предприятий Ленинского района: станкостроительного завода "Красный пролетарий", станкозавода имени Серго Орджоникидзе, 2-го шарикоподшипникового завода, карбюраторного завода, завода ЭНИМС, ГЭС №2, завода "Лифт", завода "Главполиграфмаш", 1-го таксомоторного парка, Наркомцветмета, Наркомата автотранспорта, кондитерской фабрики "Красный Октябрь" и других. Пришли преподаватели и научные работники институтов: Горного, Стали и сплавов, Нефтяного, Текстильного и ряда институтов Академии Наук. Со 2-го июля командовать дивизией был назначен генерал-майор Пронин Николай Нилович (по 26-е сентября 1941-го). На рассвете, 9-го июля 1941-го года части дивизии походным маршем прошли по улицам столицы, направляясь в район строительства оборонительных сооружений под Москвой. Позже в дивизию пришло пополнение - батальоны Сокольнического района Москвы, Орехово-Зуевского и Ленинского районов Московской области.
В середине июля дивизия совершила переход по маршруту Медынь - Юхнов - Спас-Деменск. После формирования Резервного фронта, 30-го июля, дивизия вошла в состав 33-й армии. В дивизию первоначально входили 2-й и 3-й стрелковые полки, 1-й запасной стрелковый полк, транспортная рота, 45-мм отдельный артиллерийский дивизион, 76-мм отдельный артиллерийский дивизион, 152-мм отдельный артиллерийский дивизион, отдельная самокатная разведывательная рота, саперная рота, орс, медсанбат, автотракторная рота, взвод ОО НКВД. 11-го августа дивизия была переформирована по штатам стрелковой дивизии НКО и ее состав стал следующим: 1281-й, 1283-й, 1285-й стрелковые полки, 969-й артиллерийский полк, 71-й отдельный истребительный противотанковый дивизион, 468-я разведывательная рота, 696-й саперный батальон, 857-й обс, 491-й медсанбат, 330-я орхз, 327-я автотракторная рота, 260-я пхп, 108-й двл, 968-я почтово-полевая служба, 27-я пкг.
15-го августа дивизия была зачислена в состав действующей армии в качестве кадровой 60-й стрелковой дивизии. 26-го августа один из стрелковых полков дивизии, а именно 1283-й, был направлен в 24-ю армию на реку Десна, на смену 100-й стрелковой дивизии, выведенной после Ельненской битвы в резерв. Остальные части, в том числе 1281сд и 1285сд, остались во втором эшелоне дивизии под Спас-Деменском. Дивизия, со своим штабом в Мышково прикрывала штаб 43-й армии в Любуне. Выдвинутому на Десну 1283-му полку дивизии пришлось встретить "Тайфун" одним из первых, уже 2-го октября. Судьба его неизвестна. 2-го октября немцы атаковали 43-ю армию перешли Десну и развивали наступление по Варшавскому шоссе. Севернее шоссе, под Спас-Деменском, два полка (1281-й и 1285-й) 60-й дивизии пока пребывали в относительном покое. На их левом фланге находилась 17-я дивизия (17 дно). На нее и пришелся основной удар наступавших вдоль Варшавского шоссе двух пехотных и четырех танковых дивизий. 4-го октября связь между этими дивизиями была прервана. К этому времени штаб 43-й армии из Любуни отходил по направлении к Вязьме, а 17-я дивизия была уже в окружении. Около 23-х часов связь между 60-й и 17-й стрелковыми дивизиями восстановилась. Командир 60-й дивизии генерал-майор Л. И. Котельников и командир 17-й дивизии полковник Козлов П.С. договорились выводить свои дивизии из окружения совместно в обход Спас-Деменска, с севера-востока. Однако немецкие танки снова перекрыли связь между 60-й и 17-й дивизиями.
В 2 часа ночи 5-го октября основные силы 60-й дивизии во главе с генералом Котельниковым, теперь изолированные от 17-й сд, начали отход, скрытно оторвавшись от противника. 60-я дивизия выступила тремя колоннами по трем дорогам. Главные силы двигались в центре, в голове колонны шел 1281-й полк. В эту колонну влилось также несколько подразделений 1314-го полка 17-й сд. В полнейшей темноте по полевым и лесным дорогам подразделения двигались в направлении Вязьмы. Первый день марша прошел спокойно. Западнее селения Всходы была встречена колона артиллерии на гусеничной тяге. От ее командира стало известно, что Всходы были уже заняты немцами. Обходных путей не было. Боеприпасы у артиллеристов кончились, горючее в тракторах было на исходе. Генерал Котельников решил предпринять ночную атаку. Последние залпы артиллеристов! Рев тракторов! Атака гранатами! Спавшие немцы, в подштанниках, бежали в лес. На захваченных немецких машинах повезли дальше раненых. Утром опять вышли на обороняемый немцами рубеж. Попытка прорваться с хода не удалась. Во время ночной атаки погиб генерал Котельников Л. И. Прорваться удалось только отдельным группам. На исходные позиции отошли 5000 человек. В новой ночной атаке на 7-е, уже под командованием начальника штаба полковника Воробьева Я.С., немцы были захвачены врасплох. Прорыв состоялся. Но бойцы оказались, теперь, в составе окруженной под Вязьмой общей группировки войск. Дальнейший выход из окружения остатков дивизии происходил группами. Отдельные подразделения 60-й стрелковой дивизии, непрерывно ведя тяжелые бои, снова и снова попадая в окружение и вырываясь из него, отходили в направлении Вязьмы и Малоярославца. В ночь на 7-е октября вышли из окружения в район Ермолино — Русиново тыловые части и отдельные строевые подразделения дивизии. Днем в Тарутино полностью вышел медико-санитарный батальон, который и при отходе продолжал принимать раненых и оказывать им медицинскую помощь. Командир медсанбата военврач 3-го ранга Н.Н. Хвостов объединил многих потерявших свои части бойцов, командиров и автотранспорт. Благодаря его энергии и распорядительности медсанбат вывез более 300 тяжелораненых. Тарутино стало сборным пунктом 60-й дивизии. Каждый день сюда прибывали разрозненные отряды дивизии. 8-го октября в Тарутино прибыли вновь назначенные командир дивизии полковник Калинин.

Вторая дивизия народного ополчения.

Вторая дивизия народного ополчения, как следующая по партийному чину, была Сталинского района. Формировалась она в школе № 434 на Щербаковской улице, дом 36. Ее составили добровольцы Электрокомбината, фабрики им. Щербакова, машиностроительных заводов района. Командиром дивизии был назначен генерал-майор Вашкевич Владимир Романович. Полковник И.П. Алферов стал начальником штаба 2-й дно. С утра 3-го июля началась подготовка к приему, размещению и питанию личного состава дивизии. 5-го июля прибыло около 400 молодых лейтенантов, досрочно произведенных в командиры из курсантов вторых курсов военных училищ. Они образовали основной состав командиров рот и батарей, а также их заместителей. Кроме того, были призваны из запаса недостающий контингент командиров и весь политический состав. День 5-го июля ушел на расстановку командных кадров и ознакомление их с порядком приема ополченцев и размещения полков. В тот же день вечером прибыл, уже сформированный, численностью около 800 человек, батальон народного ополчения из Балашихинского района Московской области. Он образовал 3-й батальон 5-го стрелкового полка. Этот батальон состоял из рабочих, инженерно-технических и хозяйственных работников Балашихинской и Реутовской хлопчатобумажных фабрик, Балашихинской суконной фабрики, Саввинской прядильной фабрики, Кучинского кирпичного завода, студентов и преподавателей пушно-мехового института, колхозников.
6-го июля народные ополченцы, зачисленные в дивизию, собрались по местам своей работы. Туда за ними прибыли их командиры. Потом добровольцы, сопровождаемые родителями, женами, детьми и друзьями, собрались в пункты своего расквартирования. 6-го и 7-го июля командование дивизии организовывало части и подразделения, бойцы получали учебное оружие, предметы вещевого снабжения, саперный инструмент. В дивизии были образованы стрелковые полки под номерами: 4-й, 5-й и 6-й. Райком партии выделил для дивизии две легковые автомашины и 170 грузовых автомашин. 7-го июля формирование дивизии, вчерне, было закончено. Она насчитывала свыше 12 тысяч человек Все ополченцы были людьми непризывного возраста. Небольшая часть рядового состава участвовала в первой мировой и гражданской войнах. У подавляющего же большинства ополченцев военная подготовка вообще отсутствовала. Офицерский состав по своей подготовке также оказался неоднородным. Командиры полков, начальники штабов полков, командиры батальонов и артиллерийских дивизионов были кадровыми офицерами. Некоторые из них имели боевой опыт. Командиры рот и батарей состояли из молодых лейтенантов, вчерашних курсантов военных училищ. Командирами взводов были в основном добровольцы - ополченцы, имеющие небольшую военную подготовку.
В ночь с 7-го на 8-е июля дивизия выступила из Москвы в район Химки - Сходня - Крюково. Здесь она должна была получить военное обмундирование, вооружение и транспорт. Этот первый переход в 20 - 25 километров стал для ополченцев первым серьезным испытанием. Хотя на половине пути, в районе Ховрина, был организован трехчасовой привал, а малые 10-15-минутные привалы назначались через каждые 40 минут пути, весь марш закончился далеко за полдень 8-го июля. У ополченцев пожилого возраста выявились застарелые болезни, а большинство шестнадцатилетних, семнадцатилетних юношей были недостаточно физически натренированы. Отсев составил около 3500 человек, что сильно уменьшило численность рот и батарей. В дивизии осталось около 8500 человек. В районе Химок дивизия получила полностью обмундирование и частично вооружение.
В ночь с 10-го на 11-е июля, используя железнодорожный и автомобильный транспорт, дивизия перешла и район городов Клин и Высоковский. Здесь в состав дивизии влились два новых батальона народного ополчения, сформированные в Калининской и Рязанской областях. Каждый из батальонов насчитывал около 800 человек. Дивизия довела свои роты и батальоны почти до штата. 12-го июля 2-я дно выступила на запад. Дивизии отводилась полоса местности от 12 до 20 километров по фронту и 4 - 6 километров глубиной. В этой полосе, главным образом на дорогах, по которым могли наступать танки противника, надлежало построить противотанковые препятствия - рвы, эскарпы и лесные завалы. Кроме того, требовалось построить основные и запасные стрелковые, пулеметные и орудийные окопы, командные пункты и склады на стрелковую дивизию полного штатного состава. По существовавшим уставным нормам такая полоса кадровой стрелковой дивизией возводилась за семь суток. Дивизиям народного ополчения сроки сокращались до пяти суток. Подстегивала общая военная обстановка, продолжавшая ухудшаться. Жаркое лето 1941-го года высушило подмосковные суглинки. Земля была как камень. Ее с большим трудом брали только лом и кирка. Чтобы уложиться в отведенные сроки, трудились днем и ночью На сон отводилось четыре-пять часов. На боевую подготовку затрачивалось ежедневно лишь один-два утренних часа. Боевую подготовку отделений, взводов и сколачивание рот приходилось проводить поочередно, выводя их в ближайший тыл и на стрельбище.
В течении 13-го - 15-го июля дивизия возводила полосу обороны на участке Кузьминское - Теряева Слобода - Любятино общей протяжением 15 километров. 17-го июля она перешла на реку Ламу. Здесь, к 25-му июля, была закончена оборонительная полоса на участке Ошейкино - Ярополец - Ивановское (северо-западнее Волоколамска). Эта полоса составляла северный участок Можайского оборонительного рубежа, сыгравшего свою роль в отражении первого наступления немецких войск на Москву в октябре 1941-го года. 17-го июля дивизия вошла в состав 32-й армии фронта Можайской линии обороны. А 25-го июля 2-я дивизия народного ополчения получила приказ штаба 32-й армии выйти к 31-му июля на реку Вязьму, подготовить и занять оборону с передним краем на этой реке от Ордулева до Серижани - общим протяжением по фронту 18 километров. Армия и, соответственно, дивизия вошли в состав, образованного 30-го июля, Резервного фронта. Переход с Ламы на реку Вязьму {190 километров) дивизия совершила в пять суток с одной дневкой. Помогла физическая закалка, приобретенная на тяжелых окопных работах. На реке Вязьма в дивизию прибыло около 2 тысяч солдат и сержантов призывного возраста. Это позволило доукомплектовать роты и батареи, создать дивизионную школу по подготовке сержантов численностью 800 человек из солдат молодых возрастов, к тому же имевших уже боевую подготовку.
В августе дивизия и ее полки были переформированы по штатам регулярных войск Красной Армии и получили общеармейскую нумерацию. Дивизия стала 2-й стрелковой дивизией. 4-и полк переименовали в 1282-н, 5-й - в 1284-й, 6-й - в 1286-й стрелковые полки, а артполк - в 970-й артиллерийский полк. Было получено оружие. Стрелковым отделениям выдали по две винтовки СВТ и ручные пулеметы. В каждую пулеметную роту поступило по 12 станковых пулеметов, в минометную роту - по шести минометов. Полковые батареи получили по четыре 76-миллиметровые пушки образца 1927 г. Артиллерийский полк расстался со своими старыми пушками, получив взамен 24 отечественных 76-миллиметровых орудия, восемь гаубиц и четыре мортиры. Пополнился и автотранспорт дивизии. В дивизии таким образом была и полковая и дивизионная артиллерия, чего в других дивизиях народного ополчения не было (некоторые исследователи приводят вооружение 2-й дивизии как образец вооружения дивизий народного ополчения. Однако не принимают во внимание - это ж была "Сталинская дивизия!"). Транспортная проблема была в основном разрешена, но тягачи для орудий по-прежнему отсутствовали. Только в конце сентября, уже на Днепре, в дивизию поступили артиллерийские лошади. Артиллерийской же амуниции получить так и не удалось.
На реке Вязьма дивизия построила главную полосу обороны с передним краем по этой реке и полосой заграждения, а также вторую (тыловую) полосу обороны. Эта полоса имела передний край по линии Лама - Марьино - Пекарево - Богородицкое и далее на юго-восток по восточному берегу болотистого ручья Бебря, общим протяжением около 18 километров. Солдаты и здесь день и ночь рыли в сухом глинистом грунте окопы и создавали противотанковые препятствия. Если на Ламе работы протекали в относительно спокойной обстановке, то на Вязьме почти не было дня, когда одиночные самолеты противника, а иногда и целые группы не обстреливали бы из пулеметов работавших солдат. На боевую подготовку, как и раньше, отводилось по два утренних часа. Роты и батареи поочередно выводились в тыл на стрельбища и полигон. К середине августа дивизия уже представляла оформленное воинское соединение.
Первого сентября, 2-я стрелковая дивизия сменила на Днепре 1ЗЗ-ю стрелковую Сибирскую дивизию, которая ушла в район Ельни, для участия в контрударе 24-й армии. Дивизия дислоцировалась на участке Серково - Спичино - Яковлево, оседлав автомагистраль и железную дорогу Москва - Минск. Свой левый фланг она протянула на 2 километра южнее железной дороги. Полосе, занятой для обороны 2-й стрелковой дивизией, придавалось особо важное значение. Она прикрывала прямое направление на Москву. Шоссейный железобетонный и железнодорожный мосты через Днепр были подготовлены к взрыву, огневым и электрическим способом. Подрывные команды, состоявшие из саперов резерва Главного командования, влились в состав дивизии. По обеим сторонам автомагистрали располагались два дивизиона морских орудий. Они предназначались для противотанковой обороны этого направления. Орудия обслуживал отряд черноморских моряков в составе 800 человек. В качестве противотанковых средств были использованы еще два полка 85-миллиметровых зенитных орудий. В каждом батальонном районе обороны имелось по два - четыре дота, вооруженных противотанковыми орудиями. Строительство дотов продолжалось. По всей долине левого берега Днепра были возведены две полосы проволочных заграждении и плотно заминированы противопехотными и противотанковыми минами. Между первой и второй позициями главной полосы обороны на участках Шатилово - Яковлево и Горяиново - Костенки были установлены электризованные проволочные сети. Построенные 133-й дивизией ячейковые окопы были превращены в сплошные траншеи с ходами сообщения, которые связывали все позиции главной полосы обороны. Пулеметные и орудийные окопы пополнились двумя-тремя запасными позициями. Каждый взвод располагал надежным блиндажом. Командный пункт дивизии и двух стрелковых полков состоял из долговременных железобетонных сооружений. Дивизии придали 57-й тяжелый артдивизион и 596-й гаубичный артиллерийский полк. Количество боеприпасов доходило до восьми комплектов (!) для стрелкового и до шести комплектов для артиллерийского оружия Таким образом, полоса обороны дивизии представляла собой развитую и сильно укрепленную полевую позицию с элементами долговременных оборонительных сооружений, с большой плотностью артиллерийского и ружейно-пулеметного огня. И как не прискорбно - все это реально оказалось не востребованным! Немцы просто обошли дивизию с севера и с юга.
26-го сентября дивизия и ее полки были переформированы по штатам регулярных войск Красной Армии. А 2-го октября танки генерала Гота прорвали оборону 162-й советской дивизии и двинулись по направлению к Холм Жирковскому и Днепру. Участок Днепра на который наступали прорвавшиеся немецкие части обороняла 140-я стрелковая дивизия (13 дно) - правый сосед 2-й дивизии.



Командир 2-й дивизии народного ополчения Вашкевича В.Р. вспоминает: "Вечером 3 октября командующий 32-й армией генерал-майор С. В. Вишневский информировал меня в самых общих чертах об обстановке и о том, что в районе Холм Жирковского против 13-й дивизии народного ополчения Ростокинского района (правого соседа нашей 2-й стрелковой дивизии), появилось до 100 вражеских танков. На участке соседа слева - 7-й дивизии народного ополчения Бауманского района, занимавшей левый берег Днепра до Дорогобужа, фашистские войска еще не показывались (7-я дивизия народного ополчения в это время заменяла на Днепре 8-ю дивизию Краснопресненского района, уходившую в район Ельни). Что происходило в районе Ельни и южнее - для нас оставалось неизвестным. Все связи оказались нарушенными, а разведка донесений еще не прислала… Со второй половины дня 7-го октября наступила необычайная тишина. Шум боя затих на всех направлениях. Только около 17 часов к шоссейному мосту через Днепр подошла рота вражеских мотоциклистов. Она пыталась захватить мост и предотвратить его уничтожение. Саперы дивизии взорвали мост вместе с фашистской ротой. К вечеру за Днепр отошли еще три стрелковые дивизии и три артиллерийских полка усиления из состава 30-й армии. Эти войска составляли группу заместителя командующего Западным фронтом генерал-лейтенанта Болдина. Ни о составе, ни о численности войск, оказавшихся в полосе дивизии, а тем более об их боевых задачах мы не имели никакой информации. Знали лишь, что вся полоса дивизии до реки Вязьмы и восточнее ее заполнена советской пехотой, артиллерией и автотранспортом... День 8 октября для 2-й дивизии народного ополчения был полон разноречивых приказов и распоряжений. Только части дивизии начинали выполнять один приказ, как следовал другой, с иной, противоположной задачей. В 5 часов утра 8-го октября штаб дивизии получил приказ командующего войсками 32-й армии (Вишневского), отданный в 2 часа 20 минут 8 октября 1941 .г. Приказ гласил:
- "Исходя из сложившейся общей обстановки и указаний командующего фронтом, я подчиняю себе все части, действующие на восточном берегу р. Днепр на участке устье р. Вязьма — Дорогобуж. В соответствии с указаниями фронта решаю отводить войска с рубежа р. Днепр на Можайскую линию обороны. 2 сд с приданными частями сосредоточивается в районе Третьяково, Зимница, Мал.Алферово к 15 00 8.10.41 и в 18 00 этого же числа начинает выход в направлении на Вязьму, имея осью движения Смоленскую автостраду… Командующий 32 армией генерал-майор Вишневский, Член Военного совета бригадный комиссар Иванов. Начальник штаба армии полковник Бушмянов".... До района сбора подразделениям дивизии предстояло пройти 25 — 30 километров, а потом идти на Вязьму, до которой оставалось еще 25 — 30 километров. Если учесть, что этот марш должен был совершаться в предвидении встречного боя, то требовал самой тщательной организации. Задача оказывалась трудновыполнимой. Но приказ есть приказ. И части дивизии приступили к его выполнению. Какие изменения происходили в командовании войсками - нас не информировали. Вскоре мы получили записку командующего 19-й армией генерал-лейтенанта Лукина:
- “К - ру 2 див. Приказ командарма 32 об отходе не выполнять как ошибочный. Выполняйте мой приказ на оборону. Лукин, Ванеев. 8.10.41”.
Исполняя этот приказ, части дивизии, после небольших стычек с разведывательными и передовыми частями противника, вновь заняли свои позиции по реке Днепр. В 17 часов 50 минут 8 октября мне был вручен офицером штаба 19-й армии следующий документ:
“Комдиву 2-й с. д. Боевое приказание № 073 КП командарма, лес, 1,5 км зап. Никулино, 8.10—41 г. 15.15, карта 100.000. Пр-ник занял Вязьму. Его передовые части, двигаясь с запада, заняли Холм, Богородицкое. 19А, прикрываясь с севера и северо-запада, отходит на Можайский укрепленный район. Приказываю, оставив части прикрытия на р. Днепр, в 19.00 8.10 начать отход на новый оборонительный рубеж по реке Вязьме на участке Борково, Артемово, который занять к утру 9.10. В своем резерве иметь не менее 1 полка за левым флангом. Справа 91 с. д. к исходу дня 8.10 должна занять Зюньково, Бараново. Слева части 20А занимают рубеж обороны Пролетарская, Семлево".

Вторая дивизия народного ополчения сразу же после получения боевого распоряжения приступила к его выполнению. К тому времени крупные пехотные части противника заняли обширную долину реки Вержи, железнодорожную станцию Дорогобуж и город Сафоново. Требовалось задержать противника на этом рубеже хотя бы до утра 9-го октября, чтобы успеть отойти на реку Вязьму и занять там оборону. Поэтому еще засветло 8-го октября, вся артиллерия дивизии (своим 6-ми кратным боекомплектом) открыла массированный огонь по скоплениям неприятельской пехоты, который продолжался до рассвета 9-го октября, когда были подорваны морские орудия. Враг понес серьезные потери и до утра 10-го октября оставался: западнее Днепра...
В 15 часов 9-го октября был получен общий боевой приказ командующего 19-й армией, отданный 8-го октября в 1 час 35 минут. В этом приказе общая обстановка рисовалась так:
“Противник занял Вязьму и с севера и с запада, в направлении на Касню прорвались его моточасти. Мелкие группы мотопехоты, мотоциклистов и парашютистов занимают отдельные пункты между Вязьмой и Касней, стремясь полностью окружить части 19-й армии и группу Болдина. Исходя из того, что пространство между Касней Вязьмой занято незначительными силами неприятеля и что справа выходят на восток части 20-й армии, а слева прорывается группа Болдина, задача 19-й армии формулировалась так: “19-я армия, прикрываясь с запада и северо-востока, выходит из окружения с целью разбить противника и выйти на рубеж Можайского укрепленного района”. Этот выход организовывался двумя колоннами. Каждой колонне указывалась ось движения по маршруту от берегов реки Вязьмы до района Можайска. Начало наступления главных сил назначалось на 10 часов 9 октября. (Так как было уже 15.00, то при начавшемся уже прорыве 2-я сд, как арьергардная, просто извещалась). Получив названный выше приказ, спустя 38 часов 25 минут после его отдачи, дивизия естественно, не могла своевременно приступить к его выполнению и оставалась на своих позициях по реке Днепр, ведя бои с передовыми частями противника. В приказе говорилось: “Выход армии из окружения прикрывать силами 2-й с. д. с 57 ГАП, для чего дивизии с утра 9.10 оборонять участок по реке Вязьме от Баркова до Труханова. В резерве иметь не менее одного полка за левым флангом дивизии (ближе к автомагистрали). Отход с реки Вязьмы по особому приказу”. Обращалось особое внимание комдива 2 на стойкость обороны на каждом рубеже. Приказ заканчивался напоминанием начальникам колонн и всему начальствующему составу, что выйдет из окружения с наименьшими потерями та часть, где будут проявлены смелость, дерзость и решительность действий. Разведка и охрана флангов должны быть постоянны и непрерывны. Здесь, как никогда, должны сказаться взаимная выручка и помощь друг другу.
Не вдаваясь в оценку тактической стороны приказа, следует подчеркнуть следующие обстоятельства. Командующий и штаб 19-й армии еще не знали и не представляли себе всю опасность сложившейся обстановки. Ведь еще 6 октября Вязьма была занята, как теперь установлено, 46-м танковым корпусом 4-й танковой армии противника. 56-й танковый и 5-й армейский корпуса 3-й танковой армии врага охватили Вязьму с севера и северо-востока, плотно закрыв все пути из района Вязьмы на северо-восток, на восток и юго-восток. Таким образом, пространство между Касней и Вязьмой шириной в 20 километров было занято “не мелкими группами мотопехоты, мотоциклистов и парашютистов”, а крупными силами противника. А 9-го октября противник занял Гжатск. Естественно, что 19-я армия прорвать плотное кольцо окружавших ее неприятельских войск не могла. Авангарды колонны армии да и ее главные силы наткнулись на сильное сопротивление неприятеля, понесли потери, и колонны распались. И 9-го и 10 октября соединения и части 19-й армии и группы И. В. Болдина вели безуспешные бои с целью прорвать кольцо окружения и вырваться в сторону Гжатска. Их действия с запада прикрывала 2-я дивизия народного ополчения. На флангах дивизии (у деревни Лаврово и южнее автомагистрали) продолжались стычки разведывательных подразделений. Ни 9, ни 10 октября противник никаких решительных действий против окруженных частей не предпринимал. 19-я армия сохраняла свободу выбора действия и способность к маневру.
2-я сд получила новый приказ командующего армией в 7 часов 30 минут утра 11 октября и приступила к его выполнению. На реке Вязьме в распоряжении командующего 19-й армией был оставлен 1284-й cтрелковый полк, сменивший подразделения 1286-го стрелкового полка. Главные силы дивизии в составе 1282-го, 1286-го стрелковых полков, отряда черноморских моряков (около 800 человек), 970-го артиллерийского полка, а также приданные дивизии 596-й гаубичный артиллерийский полк и 57-й тяжелый артиллерийский дивизион должны были занять исходное положение западнее, села Богородицкого, чтобы атаковать противника в 16 часов. До начала атаки оставалось 8 часов 30 минут. За это время предстояло сменить 1286-й полк подразделениями 1284-го полка на реке Вязьме, всем частям дивизии пройти 15—18 километров до исходного положения, артиллерии занять огневые позиции и определить цели, по которым вести огонь, поддерживая пехоту, командирам полков принять решение и поставить задачи командирам! своих подразделений. Командирам рот оставалось время лишь на то, чтобы показать командирам взводов на местности, куда им наступать. Чтобы поднять артиллерию, минометы, станковые пулеметы, боеприпасы, инженерное имущество и имущество связи, пришлось из транспортных автомашин слить все горючее в боевые машины. Это мероприятие отняло два-три часа так жестко ограниченного времени. К 10 часам все распоряжения были отданы и получены донесения, что части приступили к их выполнению. Командир дивизии, часть офицеров штаба дивизии, командующий артиллерией, дивизионный инженер и начальник связи дивизии со средствами связи, командиры стрелковых и артиллерийских полков в 11 часов 30 минут прибыли на опушку леса в полутора километрах западнее Богородицкого, где был организован командный пункт. К часу дня командиры стрелковых н артиллерийских полков получили боевые задачи на местности и тут же приступили к их решению. К этому времени прибыл 1282-й полк, 970-й артиллерийский полк, 3-й дивизион 389-го гаубичного артиллерийского полка и часть 596-го гаубичного полка. Запаздывали 1286-й полк, часть 596-го гаубичного полка и 57-й тяжелый артиллерийский дивизион. Не подошел еще и отряд моряков. Все делалось в страшной спешке. От 16 часов, когда устанавливалось начало атаки, и до наступления темноты оставалось всего около двух часов светлого времени. Около 15 часов показались батальоны 1286-го полка. Они бегом направлялись в свои исходные районы. Около 15 часов 30 минут стали развертываться и два запоздавших дивизиона 596-го гаубичного полка, а также 57-й тяжелый артиллерийский дивизион. В это время авиация противника активизировалась. Группами, по четыре - шесть самолетов повела на наши войска, занимавшие или уже занявшие исходное положение для прорыва, атаки с воздуха. Тыловые учреждения дивизий и армии, понтонно-переправочные части нахлынули на артиллерийские позиции, на вторые эшелоны полков и дивизии. Связь все время нарушалась. Обо всем этом, а также о том, что еще не вся артиллерия подготовилась к действию, а часть взводов 1286-го полка пока не уяснила своих задач, я доложил командующему 19-й армией генералу Лукину. Я настойчиво просил его отложить атаку до утра, чтобы за ночь отвести тылы назад, привести в порядок перемешавшиеся части и наладить нарушенное управление войсками. На свой доклад и предложение о переносе наступления на утро 12 октября я получил ответ: “Вашкевич, ты не представляешь всей обстановки. Или мы сегодня, сейчас прорвемся, или нас к утру сомнут”. На мое замечание, что ночью противник не начнет наступление, генерал Лукин подтвердил: “Иди и прорывайся”, - и пожелал успехов. На этом, пожав друг другу руки, мы расстались. Для непосредственного руководства войсками я с небольшой группой офицеров штаба и офицерами связи полков отправился в боевые порядки первых эшелонов 1286-го и 1282-го стрелковых полков. Со мной пошли начальник артиллерии дивизии полковник Суворов и комиссар штаба дивизии старший политрук Б.З. Евсеев. Комиссар дивизии В. Т. Крылов и начальник штаба дивизии полковник Софин остались на командном пункте. Они должны были привести в порядок вторые эшелоны полков, перемешавшиеся с другими частями армии, а потом присоединиться к нам. Около 16 часов “катюши” дали первый и последний залп, вся артиллерия дивизии открыла огонь. Первые эшелоны 1286-го и 1282-го стрелковых полков перешли в наступление. Противник встретил наши войска плотным заградительным огнем. Около 18 часов, уже в темноте, части дивизии заняли деревню Пекарево. Поздно вечером они захватили деревню Спас и тем самым прорвали кольцо окружения противника. Фронт прорыва достигал 3 километров. Он простреливался пулеметным и артиллерийско-минометным огнем».
К рассвету 12-го октября прорвавшиеся части сосредоточились в 18-ти киломётрах к северо-западу от места прорыва. Здесь находились подразделения 1282-го и 1286-го стрелковых полков, 970-го артиллерийского полка и часть отряда моряков, а также подразделения из соседних дивизий армии. Быстро сказалась физическая усталость и большое напряжение ночного боя. Все повалились спать. Вашкевич пишет: «В этом районе мы пробыли весь день 12 октября, ожидая подхода других наших частей. Однако к нам присоединились лишь отдельные небольшие подразделения из разных дивизий 19-й армии. 1284-й стрелковый полк, оставленный на реке Вязьме для прикрытия прорыва 19-й армии на восток, свою трудную задачу выполнил. Весь день 11 октября он огнем и контратаками отражал попытки крупных сил немецко-фашистских войск переправиться па восточный берег реки Вязьмы. Бойцы мужественно сражались, проявляли стойкость и героизм. Только небольшой части полка удалось выйти из окружения и присоединиться к своим войскам. Далеко на юго-западе, где ночью и утром шел жестокий бой, наступила тишина. Попытки выйти из окружения, предпринятые 19-й армией 8-го, 9-го и 10-го октября, только насторожили врага, заставив его еще больше уплотнить боевые порядки своих войск. Прорыв из окружения, назначенный на 16 часов 11 октября, предполагалось провести под покровом ночи. Но к ночным действиям, тем более такого большого масштаба, как прорыв армией крупных сил противника и последующий ночной марш на 45—55-километров, войска и штабы оказались не подготовленными».
Потери были столь велики, что 19-я армия перестала существовать. Полегло 19000 воинов. По рассказам очевидцев из окрестных деревень, «... в марте 1943 г. немцы стали гонять нас в окрестности деревни Мартюхи. Здесь по долине небольшой речушки, окружавшей деревню, лежали наши солдатики. Было их очень много. Лежали несколькими слоями друг на друге. Мы снимем верхний слой, похороним, а следующий, еще замерзший, оставим до следующего дня, чтобы оттаял. Так работали около месяца, похоронили около семи слоев. Немцы очень боялись эпидемий».

Четвертая дивизия народного ополчения

Четвертая дивизия народного ополчения была сформирована в Куйбышевском районе Москвы. Место ее формирования - Малый Козловский переулок, дом 6. Бойцы этой дивизии - сотрудники Наркомвнешторга СССР, Наркомфина СССР, Наркомсовхозов СССР, Наркомата легкой промышленности, Госплана РСФСР, Центросоюза, редакции и издательства "Московский большевик", рабочие швейной фабрики "Красная швея" и других предприятий района. Дивизия состояла из трех стрелковых полков отдельной роты связи, разведывательного батальона, артиллерийского дивизиона. В дивизии было 5900 бойцов и командиров. Командиром дивизии с 25 августа (по 25 октября) был полковник Гладышев Степан Трофимович. Дивизия, изначально, была придана 24-й резервной армии. В то время полоса ответственности этой армии простиралась от Нелидова - через Белый на Дорогобуж. После кратковременной боевой подготовки ополченцы строили оборонительные укрепления Ржевско-Вяземской оборонительной линии в районах станций Новодугино, Сычевка, Андреевское Смоленской области. Расположение полков дивизии было такое - 1-й сп дивизии расположился селе Задняя Пустошка, 2-й сп в селе Зимено и 3 сп в селе Лившино
30-го июля был образован Резервный фронт. 24-я армия перемещалась полностью под Ельню. 4-я дно, в соответствии с приказом Ставки ВГК, должна была включена в состав Резервного фронта после ее пополнения. Только 1-го сентября дивизия получила существенное пополнение и вошла в состав 49-й армии. С 1-го сентября по новому штатному расписанию в дивизии числились 1287-й, 1289-й, 1291-й стрелковые полки и 971-й артиллерийский полк. 16-го сентября дивизия вошла в состав 31-й армии. 21-го сентября она переименована в 110-ю стрелковую дивизию. 26-го сентября дивизия пополняется 200-м отдельным истребительным противотанковым дивизионом и заняла позиции на самом правом участке Западного фронта в районе Осташково, перед озером Селигер против 123-й пехотной дивизии вермахта.
После месяца боевых действий в районе озера Селигер, 11-го октября 1941-го года, дивизия была переброшена под Наро-Фоминск. Ее подхода ожидал дислоцированный под Боровском 2-й сводный полк дивизии особого назначения имени Дзержинского. На рассвете 12-го октября он вступил в бой с немцами, подошедшими к городу. Задача полка заключалась в обороне города до подхода 110-й и 113-й дивизий. 110-я дивизия была дивизией почти полностью укомплектованной людьми и имела свой 200-й отдельный истребительный противотанковый дивизион. Она перебрасывалась по железной дороге из Селижарова под Боровск. Эшелоны с дивизией стали прибывать к месту назначения с 11-го по 13-е октября. 1291-й полк выгрузился на станции Балабаново, 1-й дивизион 971-ro артиллерийского полка - на станции Обнинская, 1289-й полк, 2-й дивизион артполка и штаб дивизии - на ст. Башкино. Но 1287-й полк дивизии 12-го еще находился в пути следования. Подразделения дивизии вводились в бой прямо "с колес", не дожидаясь подхода всего личного состава, тылов и других специальных служб. Дивизия заняла позиции севернее Боровска: в районе Ильина - Редькино («дзержинцы», видимо отошли при подходе первых же солдат 110-й дивизии). Дивизионной разведкой 110-й дивизии было установлено, что в Боровске находятся всего около двухсот немцев. Атакой 110-й дивизии немцы были выбиты из города. После чего дивизия заняла оборону перед городом. Ее противником была 258-я пехотная дивизия немцев, усиленная артиллерией, минометами, танками и авиацией. Она имела в первом эшелоне два полнокровных пехотных полка (478-й и 479-й) и один пехотный полк (458-й) во втором эшелоне.
14-го октября 258-я пехотная дивизия и 3-я моторизованная дивизия немцев заняли Боровск и мост через Протву. Были оттеснены части 110-й и 113-й стрелковых дивизий. К этому времени 110-я дивизия по-прежнему располагала двумя стрелковыми полками, двумя артиллерийскими дивизионами. Ее 1287-й стрелковый полк, ряд других подразделений и тылы все еще не прибыли из района озера Селигер. К тому же, части дивизии не имели достаточной подготовки и боевого опыта. На Селигере активных боев не велось. Пополненная в конце сентября семью тысячами призывников, так же не обученных, 4-я дивизия народного ополчения, фактически, не была уже дивизией народного ополчения. Она состояла просто - из годных и не годных к строевой службе солдат. Отсюда и ее боеготовность. Как пишут участники боев в своих воспоминаниях - дивизия не была обеспечена автоматическим оружием, не хватало артиллерии, минометов. По приказу штаба 43-й армии, 110-я и 113-я стрелковые дивизии, усиленные 152-м танковым батальоном, трижды атаковали Боровск с востока, но успеха не добились. Потеряв 900 человек убитыми и ранеными, они отошли на исходные рубежи. Сильно поредевшие части 110-й дивизии были оттеснены на рубеж Мишуково - Ермолино. Комдив 110-й сд принял решение отвести дивизию на восточный берег Нары, где её части заняли оборону на рубеже Атепцево, Слизнёво, Каменское. 18-го октября 110-я и 113-я дивизии вошли в состав обновленной 33-й армии генерал-лейтенанта Герасименко.
110-я стрелковая дивизия заняла оборону по Наре от шоссе Москва—Киев до Слизнева. Командовал дивизией полковник Матусевич И.И. Для обороны Нарофоминска прибыла из резерва 1-я Московская мотострелковая дивизия. 1289-й полк 110-й дивизии был придан этой мотострелковой дивизии, которая заняла оборону от шоссе до Наро-Фоминска и далее до Таширова. Соседом 110-й дивизии слева была 113-я дивизия. Стыки между соседними дивизиями не были сплошными, чем пользовались немцы. Положение 110-й дивизии было чрезвычайно тяжелым. Дивизия понесла большие потери. Оттесненные противником от единственного шоссе Наро-Фоминск—Атепцево—Каменское наши войска лишились проезжих рокадных дорог для снабжения боеприпасами и другим необходимым снаряжением и продовольствием. Однако, усилиями наших сражающихся войск удалось остановить немцев на рубеже реки Нары. В течение ноября 1941-го года 110-я и 113-я дивизии вели тяжелые бои на этих позициях. Взяв с хода правобережье реки Нары и селения по берегам Нары, враг не смог продвинуться дальше к Москве на этом направлении. В январе 1942-го года дивизия участвовала в Ржевско-Вяземской наступательной операции.

Пятая дивизия народного ополчения.

Дивизия Фрунзенского района Москвы формировалась в Московском государственном педагогическом институте иностранных языков (Метростроевская улица, дом 38). В июле 1941-го года сюда пришли добровольцы - рабочие, инженеры, служащие с заводов "Каучук", "Электросвет", шелкоотделочной фабрики имени Свердлова и шелкоткацкого комбината "Красная Роза", Наркомстроя, Управления строительства Дворца Советов, и других различных организаций и предприятий. Большой отряд составляли преподаватели и студенты Московского государственного педагогического института имени Ленина, Московского государственного педагогического института иностранных языков, 1-го Московского государственного медицинского института. Дивизия народного ополчения Фрунзенского района Москвы начала формироваться сразу же после митинга, состоявшегося 4-го июля в МГПИ.

9-го июля дивизия выступила из Москвы по Старокалужскому шоссе в район станции Катуары, в 30-ти километрах от столицы. Потом местом расположения ее стал район деревни Тишнево под Боровском. С Ржевско-Вяземского направления дивизию передислоцировали через Медынь и Юхнов в район деревни Большая Бобровка. Первоначальный состав дивизии был: 1-й, 2-й, 3-й стрелковые полки, 5-й запасной стрелковый полк, транспортная рота, 45-мм отдельный минометный дивизион.
30-го июля дивизия вошла в состав 33-й армии Резервного фронта. 12-го сентября ополченской дивизии присвоили общеармейский номер, и она стала именоваться 113-й стрелковой дивизией. Состав дивизии стал таким: 1288-й, 1290-й, 1292-й стрелковые полки, 972-й артиллерийский полк. С 26-го сентября в дивизию вошел 239-й отдельный истребительный противотанковый дивизион. К концу сентября дивизия под командованием генерал-майора Преснякова А.И. была передана в состав 43-й армии и выдвигалась на рубеж реки Шуйцы, западнее Спас-Деменска, Она закреплялась на участке Гарь - Сергеевка - Ясная поляна, тем самым перекрывая Варшавское шоссе во втором эшелоне 43-й армии. 2-го октября, начав наступление, немцы прорвали переднюю линию обороны 43-й армии и оказалась перед 113-й стрелковой дивизией. Танки противника атаковали дивизию в районе Ямное - Ясная поляна. Отдельный 239-й истребительный противотанковый дивизион 45-мм орудий здесь сыграл значительную роль в обороне дивизии. Немцы, однако, как правило не лезут "на рожон", как заставляли это делать своих солдат наши новоиспеченные командиры, руководствуясь "сталинской наукой побеждать", и стали искать обход дивизии с юга и с севера. На правом фланге 113-й дивизии артиллерии не было, и в результате 1288-й ее полк отступил с реки Шуица к Каширино. Обтекая дивизию с юга, 2-я танковая дивизия немцев заняла Теребивлю и Суборово. Суборово пытались отбить у немцев даже ночью, но безуспешно. 10-я немецкая танковая дивизия двигалась, не ввязываясь в боевые действия, дальше на восток через Дубровку и Мокрое. Командующий армией Собенников, под нажимом штаба Буденного, подготовил приказ об обороне на следующем рубеже по реке Снопот. При этом он уповал на 211-ю, 222-ю, 149-ю дивизии 43-й армии, по существу уже разбитые. По этому приказу 113-й дивизии придавалась батарея РС. Командир 113-й дивизии генерал Пресняков сумел убедить командующего в нереальности этого плана. Было решено организовать круговую оборону в районе Желны. С наступлением темноты подразделения 113-я сд заняли новые позиции. 4-го октября основной удар немцев пришелся на 17-ю стрелковую дивизию, оборонявшую Варшавское шоссе во втором эшелоне. Одновременно она пропускала через себя отступающие части 43-й армии. Последними, через Любунь, в сторону северо-востока прошли части 113-й стрелковой дивизии.
Утром 5-го октября оставшиеся в живых бойцы и командиры 113-й дивизии, после прохода боевых порядков 17-й дивизии, сосредоточились в лесу, в урочище Мох. В этой группе было около 2-х тысяч человек, среди них был и командир дивизии генерал-майор Пресняков. Пресняков на коротком совещании поставил задачу быстро сформировать из оставшихся бойцов подразделения и подготовиться к движению на восток. При этом каждую минуту возможна была встреча с противником. Вспоминает, тогда боец 113-й дивизии, Гордон А.Е.: «Вначале нам необходимо было пересечь проходившее неподалеку Варшавское шоссе, теперь уже занятое немцами. Наступали сумерки. При подходе к шоссе нас поддержали огнем несколько установок "Катюш" из дивизиона гвардейских ракетных минометов, отступивших, видимо, из Белоруссии и оказавшихся в расположении наших войск. Личный состав, естественно, об этом не знал. После нескольких залпов по движущемуся по шоссе автотранспорту и боевой технике врага установки были взорваны. Вероятно, у них закончились боеприпасы. Мы были ошеломлены этой неожиданной поддержкой. Еще более неожиданной она оказалась, по-видимому, для немцев. Движение по шоссе на некоторое время прекратилось, и нам удалось беспрепятственно его пересечь. В оставшееся ночное время мы смогли продвинуться на восток на 10-15 км и сосредоточились в лесу в районе станции и деревни Чепляевка. Отдохнув там и дождавшись темноты, мы намеревались двинуться дальше на восток для соединения с частями Красной армии. Вдоль опушки леса, в котором мы расположились, тянулась грунтовая дорога. К вечеру на ней появилась колонна бронетранспортеров, автомашин с пехотой и небольшая группа легких танков. Когда головная машина приблизилась к опушке леса, мы с удивлением обнаружили на ней красный флаг. Потом, присмотревшись, разглядели в центре его круг со свастикой. Появление противника застало нас врасплох. Единственным укрытием стали стволы деревьев. Времени на то, чтобы вырыть хотя бы индивидуальные окопчики, не было. Генерал Пресняков подал команду: "Приготовиться к бою, но огня без команды не открывать!". Когда противник приблизился к лесу, многие бойцы не выдержали и открыли беспорядочную стрельбу. Немцы от неожиданности остановились. В их колонне все смешалось, отдельные машины с пехотой выскочили вперед, но затем, преодолев замешательство, колонна развернулась. Танки и бронетранспортеры двинулись к лесу, ведя на ходу огонь, в том числе и разрывными пулями, которые, пролетая над нашими головами, разрывались потом даже от легкого соприкосновения с листвой деревьев. Создавалось впечатление полного окружения. Поднялась паника, которую с трудом удалось остановить. При этом много бойцов и особенно командиров и политработников погибло. Во время этого боя мы потеряли также остатки артиллерии, все автомашины и лошадей. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Трудно определить наши потери. Они были огромны. Из примерно 2-х тысяч человек способными передвигаться остались не более 300-350. Как выяснилось, уже после войны, генерал Пресняков и комиссар Антропов были тяжело ранены и попали в плен. Там они и погибли. Вспоминаю, какую тревогу вызвала у нас судьба тяжелораненых. Всех подававших признаки жизни мы взяли с собой, несли их на самодельных носилках, а затем оставляли в деревнях на попечение местных жителей. Другого выхода не было. Нашу группу после боя у Чапляевки возглавил полковой комиссар Клобуков. По глухим тропам, чаще всего в ночное время, мы двигались на восток. Приходилось ориентироваться на советы местных жителей о наиболее удобном и безопасном маршруте движения к Москве. Через несколько ночных переходов, мы вышли к реке Угра южнее Юхнова. Там мы столкнулись с подразделением немецких солдат. Вести бой мы были не в состоянии, так как у нас не было даже патронов. Гитлеровцы взяли нас в кольцо и погнали по Варшавскому шоссе в Юхнов. Таким образом, остатки центральной группы частей нашей 113-й дивизии Фрунзенского района Москвы перестали существовать, как воинские подразделения». Другая часть 113-й дивизии, под командованием майора Ковалина С.Ф. пробивалась по направлению Износки, Шанский завод и вышли в районе Борисовки, 15 км. южнее Можайска.
Так как командир дивизии генерал Пресняков раненым под Чепляевкой попал в плен, т.е. "стал предателем", то сохранившиеся официальные документы тех времен отражают события, так сказать, не совсем адекватно. Так упоминается, что Пресняков кончил командовать дивизией почему то 19-го сентября, т.е. до начала "Тайфуна", а командовать этой дивизией с 19-го сентября стал полковник Миронов и до апреля 1942-го года. То есть генерал как бы и не участвовал в боях после 2-го октября, в том числе и под Чепляевкой". Да и сама дивизия "по настоящему" начала сражаться только на "Нарском рубеже". Вот так. А на "Нарском рубеже" на самом деле сражались остатки дивизии генерала Преснякова, те кому удалось выйти из окружения (скорей всего это была группа майора Ковалина). Тогда они были спешно пополнены такими же выходцами из окружения и названы 113-й дивизией. В таком составе эта дивизия уже 12-го октября оказалась сначала под Боровском, а от туда вместе с 110-й дивизией отступила на Нарский рубеж.

Шестая дивизия народного ополчения.

Шестая дивизия народного ополчения Дзержинского района Москвы формировалась в Московском институте инженеров железнодорожного транспорта (ул. Образцова, дом 15). В дивизию пришли рабочие машиностроительного завода "Борец", чугунолитейного "Станколит", комбината твердых сплавов, "Красного металлиста", чулочной фабрики имени Ногина, сотрудники Наркомата иностранных дел СССР и других предприятий и учреждений, а также многие студенты, преподаватели и профессора МИИТ. Всего в дивизию вступило около 8 тысяч человек из 170 предприятий и учреждений. Полностью влился один из батальонов орехово-зуевских рабочих. Федор Михайлович Орлов во время гражданской войны командовал частями и соединениями. В 1920 году Орлов был награжден первым орденом Красного Знамени. По возрасту он не подходил даже в ополчение, но он просил, настаивал, требовал, и его просьбу пришлось удовлетворить.
7-го июля командир дивизии полковник Шундеев произвёл смотр. На плацу возле главного входа в МИИТ подразделения проделали все перестроения, а потом прошли маршем перед комдивом. Перед отправкой на фронт воины-ополченцы присягнули на верность Родине. Они стали бойцами резерва действующей 24-й армии. 10-го июля день прошёл в хозяйственных заботах. Под вечер было выдано десять винтовок, патроны, несколько бутылочных гранат. Остальным обещали выдать потом. 11-го в два часа ночи подали автобусы. Прощай, Москва, прощайте, дом, семья! Увидимся ли когда-нибудь? Солнце уже сильно припекало, когда проехали Большие Вязёмы, Кубинку, Дорохово. То и дело слышалась команда: "Воздух!" Колонна останавливалась, бойцы стремились где-нибудь укрыться. После Вязьмы останавливаться приходилось все чаще. Свернули на грунтовую дорогу к Дорогобужу. Высадились ночевать на опушке леса. Дальше - пешком. 12-го июля, рано утром походным порядком двинулись в район деревни Озерище. К вечеру усталые, но в полном составе пришли в район деревни Озерище. Наскоро устроили шалаш, улеглись спать...



Писатель Константин Симонов, который во время войны был фронтовым корреспондентом, так описывает свою встречу с 6-й дно 23-го июля 1941 года на Смоленщине: "В следующей деревне мы встретили части одной из московских ополченских дивизий, кажется, шестой. Помню, что они тогда произвели на меня тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь и этой ценой сохранить и не растрясти по частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара немцев готовился восточнее, ближе к Москве, - и в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет. Это были по большей части немолодые люди по сорок, по пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла - в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование - гимнастерки третьего срока, причем, часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служившие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид. Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченская дивизия буквально через два дня была брошена на помощь 100-й и участвовала в боях под Ельней".
20-го июля 10-я танковая дивизия немцев захватила Ельню. Начались тяжелые бои 24-й армии в районе Ельни. В этот день в шестой дивизии народного ополчения был закончен курс боевой подготовки и бойцы приняли присягу. Дивизии вручили знамя. 26-го июля командующий 24-й армией передислоцировал 6-ю дно на правый берег реки Ужа в ее нижнем течении, от деревни Лебедево до деревни Крутица для прикрытия магистрали Москва - Миинск и Старой Смоленской дороги. 1-го августа в район Ельни прибыл новый командующий Резервным фронтом генерал армии Жуков Г.К. В соответствии с приказом Ставки ВГК 6-я дно включалась в состав армии после ее пополнения. 6-го августа 6-я дно заняла оборону в районе деревни Подмошье. Задача дивизии заключалась в обороне от проникновения танков и мотопехоты противника по направлениям на Дорогобуж или через Подмошье далее на Вязьму. Командование 24-й армии все же не торопилось вводить 6-ю дно в боевые действия. Она уже несколько раз занимала оборону во втором эшелоне. Однако днем 16-го августа на участке 120-й стрелковой дивизии была введена в действие наиболее боеспособная пятая рота 6-й дно. Командовал этой ротой командарм 2-го ранга запаса Орлов. Задача роты была - выбить противника из деревни Алексеевка Коробецкого сельсовета. Боевую задачу рота выполнила, деревню Алексеевка освободила, однако в роте осталось лишь пять человек, в их числе и сам Орлов. Когда немцы пошли в контратаку, на помощь роте пришло другое подразделение.
21-го августа Жуков приказал общее, не эффективное, наступление на Ельню прекратить и после пополнения армии готовиться к решительным боям. 27-го августа в составе дивизии народного ополчения были: 1293-й, 1295-й, 1297-й стрелковые полки, 973-й артиллерийский полк, танковая рота, 462-й отдельный саперный батальон. 31-го августа началось новое наступление в районе Ельни. По одним данным 6-я дно не участвовала в боевых действиях под Ельней. По другим - дивизия была введена в бой, когда общий темп наступления замедлился. 6-го сентября Ельня была освобождена от немцев. С 9-го сентября саперы шестой дивизии народного ополчения получили боевое задание на разминирование дорог, мостов, домов, блиндажей и, даже трупов наших солдат, оставшихся на поле боя. А 12-го им было дано задание разработать схему минных полей перед фронтом дивизии, а также схему минирования мостов и дорог.
Когда начался "Тайфун", 2-го октября дивизия отбивала атаки немцев во взаимодействии с 139-й стрелковой дивизией (9дно). 3-го октября немцы прорвав фронт 222-й дивизии 43-й армии, стали заходить в тыл 24-й армии. В это же время, атаке немцев подвергся штаб 6-й дно в деревне Мойтево. Ополченцы начали отход на восток в сторону Угры и далее в Волочек, где в то время находился штаб 24-й армии. После выхода в Волочек 6-я дивизия народного ополчения участвовала вместе со штабом 24-й армии и другим отошедшими туда бойцами в отражении атаки 78-й немецкой дивизии на Волочек. Из Волочка, собравшиеся бойцы, начали вместе с командующим 24-й армии Ракутиным отступление по направлению на Семлево. Всего в группе Ракутина были бойцы 8-й, 139-й, 106-й, 303-й, 222-й стрелковых дивизий, 6-й дно, 144-й танковой бригады, а также бойцы штаба и тылов 24-й армии. 78-я пехотная дивизия немцев преследовала отступавших, и в Новоселках отрезала им путь. В бою в урочище Гаврюково погиб командующий 24-й армии генерал Ракутин. Прорвавшиеся от Новоселок остатки частей подошли к Семлево. После боя в районе Семлево, отступающая группа оказалась окруженная немцами в болотистых местах. Выбраться оттуда к своим, в виде крупных соединений, не представлялось возможным. Немцы 7-го октября замкнули кольцо окружения в Вязьме, выстроив к востоку от кольца танковую стену. Из окружения выходили группами по два человека или в одиночку.
В начале января 1942-го года вновь сформированная дивизия, совершив почти 200-километровый марш, вступила в бой западнее Наро-Фоминска. Тогда она и получила наименование - 160-й дивизии. Взаимодействуя с другими частями, она участвовала в 1942-м году в освобождении Вереи.

Седьмая дивизия народного ополчения.

Седьмая дивизия народного ополчения Бауманского района формировалась в школе № 353 (Бауманская улица, дом 40). Командиром дивизии был назначен преподователь Академии имени Фрунзе, комбриг Заикин Иван Васильевич (со 2-го июля по 11 октября). Сюда шли люди различных профессий, возрастов и национальностей. Всего в Бауманскую дивизию вступило 12000 человек. Отдельные подразделения были сформированы из учащихся МВТУ имени Баумана и Московского института химического машиностроения. Командиром 19-го полка стал полковник Разгуляев М.Н., командиром 20-го полка майор Смирнов, а 21-го - майор Шадренко. Кроме 19-го, 20-го, 21-го полков в дивизию входили 7-й запасной стрелковый полк, 45мм минометный отдельный дивизион, отдельная самокатная разведывательная рота (на велосипедах), саперная рота, орс, медсанбат, автотракторная рота.
9-го июля дивизия покинула столицу и разместилась в лесу в районе Химок. Здесь с утра и дотемна началось обучение ополченцев. Начиная со второй половины июля дивизия начала свое перемещение от Химок к фронту. Ее путь проходил через Высоковск (возле Клина), Теряеву Слободу, деревни Ядрино и Анино (под Волоколамском), через Вязьму в Водоста-Пятницу и в район Дорогобужа. 30-го июля дивизия включается в состав 32-й армии. На восточный берег Днепра она прибыла в конце июля 1941-го года, предварительно выполнив задания по строительству огневых позиций в Подмосковье и на участках ржевско-вяземской обороны. С 1-го сентября дивизия стала 29-й стрелковой, в нее теперь входили: 1294-й, 1296-й, 1298-й стрелковые полки, 974-й артиллерийский полк, 698-й зенитно-артиллерийский дивизион, 473-я разведывательная рота, 862-й отдел боевого снабжения, 496-й медсанбат, 335-й орхз, 308-я автотракторная рота. В сентябре дивизия имела до 15000 человек личного состава и 33 танкетки, занимала оборону в районе юго-восточнее Дорогобужа. Штаб 29-й сд был в Ямщине на окраине Дорогобужа. 4-го октября с Днепровского рубежа отошла, для подготовки наступления на прорвавшиеся по Варшавскому шоссе немецкие войска, 8-я Краснопресненская дивизия. Ее место по Днепру и заняла 29-я дивизия. Но уже на следующий день немецкие танки вышли к Юхнову. Командующий Резервным фронтом Буденный отдал приказ поднять по тревоге 29-ю стрелковую дивизию. 1294-й ее полк с противотанковым дивизионом, госпиталем, музыкантским взводом на автомашинах, был срочно направлен в Юхнов. Остальные подразделения дивизии начали свое выдвижение к Вязьме. Направленный в Юхнов полк, стал подходить к Юхнову к вечеру 5-го октября. . Конев сообщил Шапошникову, что по его данным в 13 00 немецкие танки из Юхнова направились на северо-восток т. е. приблизительно в то время, когда 1294-й полк 29-й дивизии тронулся в путь. Его встреча с 10-й танковой дивизией произошла в районе Марфиной горы у Знаменки. Это приблизительно 55 километров от Юхнова. Здесь противотанковый дивизион полка вступил в бой с немецкими танками. В результате боя 1284-й полк был рассеян.
Два других полка 29-й дивизии и другие ее подразделения, вышедшие позже подошли к Вязьме вечером 6-го октября, когда в ней были уже немцы. Командир дивизии самостоятельно принял решение - с утра вступить в бой. На следующий день дивизия семь раз атаковала немцев с целью выйти из окружения, и один раз ее бойцы вошли на окраину Вязьмы, но были отбиты. Основные бои шли у Относова, на берегу реки Вязьма. Потом остатки полков отошли от Вязьмы и влились в так же окруженную 19-ю армию.

https://zvezdaweekly.ru/news/20186291622-WpRFB.html

Ополченцы 1941-го: обреченные на жертвенный подвиг .

4 июля 1941 года Государственный комитет обороны СССР издал постановление №10 о создании в стране дивизий народного ополчения 

За несколько месяцев лета и осени самого трудного года Великой Отечественной войны из добровольцев, не подлежащих призыву, в Советском Союзе было сформировано 60 дивизий, 200 отдельных полков и 1.755 истребительных батальонов. Понеся невероятно страшные потери, ополченцы не дали врагу прорваться к Москве и Ленинграду.

Не позволил сорвать медаль

5 июля 1941 года первым в Московской консерватории, отказавшись воспользоваться предоставленной бронью, вступил в ряды народного ополчения профессор-пианист Абрам Борисович Дьяков.

Дьяков ушел на фронт в составе 8-й дивизии народного ополчения города Москвы. Вместе с рабочими «Трехгорки», сахарного завода и вчерашними школьниками в составе сформированного на Красной Пресне соединения на войну ушел цвет столичной интеллигенции. В дивизии были роты, которые неофициально называли «писательской» и «научной». В первую записались служить члены Союза писателей СССР, вторая состояла из профессорско-преподавательского состава и студентов. Еще две роты сформировали из музыкантов - они себя называли «батальоном имени Чайковского».

Серые шинели рядовых надели балалаечники и ложкари из академического оркестра народных инструментов. Вместе с ними встал в строй весь квартет имени Бетховена. На фронт рвались уйти Давид Ойстрах и Эмиль Гилельс, но им в последний момент отказали...

В «актерскую» роту 8-й дивизии добровольно записался будущий драматург, а тогда актер Московского театра Революции Виктор Розов. Скульптор Евгений Вучетич стал рядовым 13-й дивизии народного ополчения Ростокинского района. В ополчение ушли писатели Василий Гроссман, Александр Бек, Юрий Либединский и многие, многие другие люди совершенно мирных прфессий.

Штыковая дипломатия

5 июля 1941-го в ряды формируемой 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района города Москвы записались 163 сотрудника Народного комиссариата иностранных дел СССР - одна треть штатного состава ведомства. Осенью кадровые дипломаты и технические работники дипмиссий уже ходили в штыковые атаки под Вязьмой. Большинство из добровольцев остались лежать на Смоленской земле. В донесениях о многих до сих пор кратко значится: «Пропал без вести».

Но немногим уцелевшим бойцам удалось сохранить и вынести из окружения Боевые знамена дивизии. Она не была расформирована, получив новое пополнение, продолжила боевой путь. 6-я дивизия народного ополчения, ставшая в августе 1941 года 160-й стрелковой дивизией РККА, прошла славный боевой путь и получила затем звание Брестской Краснознаменной. День Победы дивизия встретила на демаркационной линии с английскими войсками северо-западнее Берлина.

...В октябре 1941 года 8-я дивизия народного ополчения города Москвы полностью погибла в Вяземском котле. Профессор кафедры камерного ансамбля Московской консерватории Абрам Дьяков, один из немногих оставшихся в живых, попал к немцам в плен. Его очень скоро расстреляли. Не за то, что еврей и коммунист. Ополченец наотрез отказался снять со своей солдатской гимнастерки полученную за героизм боевую медаль.

Пианист Абрам Борисович Дьяков.

В 44-м классе Московской консерватории сейчас установлена мемориальная доска, на ней слова Абрама Дьякова: «Если понадобится моя жизнь, то я без промедления отдам ее. Я не могу сейчас жить иначе, как слившись с множеством тех, кто жертвует жизнью своей на фронте».

Винтовка на двоих

Таких людей было много. Вторжение немцев показало, что в нашей стране тогда не было проблемой найти людей, готовых умереть за Родину.

Военное командование предполагало, что в Москве, например, в ряды ополченцев запишутся примерно 200 тысяч горожан и 75 тысяч жителей Подмосковья, но добровольцев оказалось почти 400 тысяч. 12 стрелковых дивизий для отправки на фронт в столице сформировали всего за пять дней. В Киеве и Киевской области народное ополчение насчитывало 89 тысяч человек. В Ленинграде 6 июля число добровольцев составило 96.776 человек. 1-я дивизия народного ополчения города Ленинграда отправилась на фронт уже 10 июля 1941 года.

А те, кто не подлежал общей мобилизации, продолжали и продолжали осаждать военкоматы. На фронт просились мужчины в возрасте от 17 до 55 лет и старше. Тогда было решено сформировать в столице 25 ополченческих дивизий, но тут же забили тревогу руководители партийных органов и директора заводов: город мог остаться без специалистов и рабочих. Поэтому военные и гражданские власти стали жестче отсеивать тех, кто не отличался здоровьем, и тех, кто мог принести больше пользы на трудовом фронте. В итоге в ряды ополчения для защиты Москвы встали около 160 тысяч человек.

 Памятник «Ополченцы» работы скульптора О.С. Кирюхина и архитектора А.П. Ершова.

Мы помним

В честь бойцов народного ополчения в Москве на зданиях, где из добровольцев в июле 1941 года формировались стрелковые дивизии, установлены мемориальные доски. В 1964 году в районе Хорошево-Мневники появилась улица Народного ополчения. В 1974 на ней был установлен памятник «Ополченцы» работы скульптора О.С. Кирюхина и архитектора А.П. Ершова.

Добровольцев было много, но их нечем было вооружить. Историки пишут, что за первые месяцы войны РККА утратила свыше 60 процентов вооружений. Они вышли из строя на фронте или были оставлены на складах при отступлении. Развертывание многомиллионной регулярной армии из призывников потребовало и соответствующего количества оружия. В дело пошли все имевшиеся резервы.

А на ополченцев их не хватило. Добровольцев стали вооружать старым и трофейным иностранным оружием, оставшимся от Первой мировой или захваченных Красной Армией в качестве трофеев в годы Гражданской войны и в последовавших за ней военных конфликтах. На армейских складах оставалось и немало стрелкового оружия устаревших образцов, в основном французского и английского производства.

Но и старых образцов было в обрез, поэтому «подгребли» и все учебные винтовки из организаций Осоавиахима. На скорую руку в мастерских МВТУ, МАИ и столичного автомобильного завода учебное оружие было переделано в боевое. С боеприпасами для всего этого разномастного вооружения дело обстояло крайне плохо. Иногда боекомплект составлял всего 15-25 патронов на ствол.

Но поначалу оружие ополченцам не понадобилось. Дивизии московских добровольцев бросили на создание оборонительных сооружений в Подмосковье. Работали люди по 12 часов в сутки. После, отложив в сторону лопаты и кирки, занимались боевой учебой - готовились воевать.

Отступать некуда: позади Москва

Времени на серьезную подготовку, обучение навыкам ведения боя, владения оружием было катастрофически мало.

Вот что во фронтовых дневниках записал писатель Константин Симонов о встрече на фронте с бойцами 6-й дивизии народного ополчения Москвы: «В следующей деревне мы встретили части одной из московских ополченских дивизий, кажется, шестой. Помню, что они тогда произвели на меня тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь и этой ценой сохранить и не растрясти по частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара немцев готовился восточнее, ближе к Москве, - и в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти не вооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет. Это были по большей части немолодые люди по сорок, по пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла - в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование - гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служившие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид. Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченская дивизия буквально через два дня была брошена на помощь 100-й и участвовала в боях под Ельней».

...Вероятно, многие из ополченцев тоже понимали, что в реальном бою против кадровых частей немецкой армии выстоять им будет трудно, практически невозможно. Но еще лучше каждый из них понимал необходимость пойти на фронт, воевать с вторгшимися захватчиками, защищать родную землю.

Отступать было уже некуда: позади была Москва.

Дошли до Кенигсберга и Берлина

Под именем 84-й гвардейской Городокской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой вошла в историю 4-я дивизия народного ополчения Куйбышевского района Москвы. Ее первые бойцы - сотрудники Наркоматов финансов и легкой промышленности, рабочие завода «Красная швея». Боевой путь дивизия завершила штурмом города-крепости Кенигсберг. 11 дивизий народного ополчения - московского, ленинградского, из других городов Советского Союза - дошли до Берлина.

Первый и последний бой

Директиву №35 о генеральном наступлении на Москву Гитлер подписал 6 сентября 1941 года. Целью операции «Тайфун» было окружение и уничтожение войск советских Западного, Резервного и Брянского фронтов и захват к середине ноября Москвы.

РККА противопоставить моторизованным корпусам Гудериана, Штрауса, Гота и Гепнера было практически нечего. В бой, как единственный резерв, бросили ополчение. Добровольцы закрыли собой прорванные немецкими танками бреши в боевых порядках и встали насмерть. Других вариантов у них просто не было. Немцы имели подавляющее превосходство над советскими войсками: в личном составе в 4,1 раза, в артиллерии - в 6 и в танках - в 31,1 раза.

«Мы выстояли»

«…Неподалеку от того места, где я находился, натиск гитлеровцев сдерживала группа красноармейцев, среди которых я узнал аспиранта физико-математического факультета МГПИ Левитана и молодого кандидата наук Виноградова. Левитан бросил под танк гранату, получив при этом тяжелое ранение. Другие бойцы также забрасывали танки и бронетранспортеры гранатами и бутылками с горючей смесью. Нам удалось уничтожить большую часть танков, бронетранспортеров, пехоты противника, вклинившихся в лес, и взять в плен группу немцев. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Мы выстояли. Левитан и Виноградов в этом бою погибли, как и многие. Трудно определить наши потери. Они были огромны».

А.Е. Гордон. «Московское народное ополчение 1941 года глазами участника»

Краснопресненская ополченческая дивизия погибла за одни сутки. У бойцов не хватало винтовок и патронов. Не было ни флангов, ни тыла, ни подготовленных позиций. Но в своем первом и последнем бою московские ополченцы встали на пути врага живым щитом. К 16 часам 5-го октября от народного ополчения Красной Пресни почти никого в живых не осталось...

Драматург Виктор Розов в 1941-м был бойцом орудийного расчета. После войны он вспоминал: «Вооружение - допотопные ружья прошлого века, пушки прошлого века 76-мм, все на конной тяге. Мы, можно сказать, голые, а они - из железа. На нас двинулось железо. Как нас обстреливали - мотоциклы, танки! А у нас 76-мм пушка. Они нас засыпали снарядами. Вечером образовалась немыслимая каша. Я полз в канаве... И весь мой ватник набух кровью...»

7 октября армии советских Западного и Резервного фронтов оказались в полном окружении: танковые клещи врага сомкнулись вокруг Вязьмы. Но окруженные продолжали сражаться - до последнего патрона, до последнего вздоха.

Отчаянное сопротивление попавших в Вяземский котел кадровых военнослужащих РККА и ополченцев надолго задержало немецкую группу армий «Центр», и советское командование успело создать оборонительные рубежи на ближних подступах к Москве. Окруженные советские войска задержали западнее Вязьмы 28 вражеских дивизий. Германский историк К. Рейнгард констатировал: «…русским все же удалось сковать на длительное время немецкие танковые силы и тем самым исключить возможность их участия в немедленном преследовании в направлении Москвы. Выиграв время, советское командование успело организовать оборону на Можайской линии».

Гвардией становятся в боях

Пять московских ополченческих дивизий, понесших в боях большие потери в октябре 1941-го (2-я, 7-я, 8-я, 9-я и 13-я), были расформированы. Остальные прошли во время Великой Отечественной войны боевой путь до полного разгрома германского фашизма, получили почетные наименования и были награждены 20 орденами. Четырем дивизиям, сформированным в июле 1941-го из добровольцев, за героизм в боях было присвоено звание гвардейских.

Из бойцов сформированной в Москве 21-й дивизии народного ополчения, впоследствии влившейся в состав 77-й гвардейской стрелковой дивизии, 68 человек стали Героями Советского Союза. Из арбатских мальчиков в 77-й гвардейской дивизии был укомплектован единственный в Красной Армии батальон Славы. В нем все солдаты и офицеры были удостоены орденов Славы.

...До сих пор точно не известно, сколько всего летом и осенью трагического 1941-го погибло ополченцев. Каждый второй? Три из четырех? Точных цифр потерь нет до сих пор. Но число жертв было страшным.

Дивизии народного ополчения сыграли важную роль в битве за Москву. Немцы не дошли, как хотели, до нашей столицы в начале осени. Они не смогли победить быстро. Добровольцы-ополченцы своими жертвенными смертями дали стране время для сбора сил, необходимых для обороны столицы.

Отстояв Москву, отстояли и страну.

ПОДВИГ НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ ПЕТУШИНСКОГО РАЙОНА В БИТВЕ ЗА МОСКВУ.

Описание участников народного ополчения московских стрелковых дивизий с фотографиями. Чтобы увидеть данную информацию – необходимо перейти по ссылке.

http://kp-petushki.narod.ru/dno.htm

Дорогой читатель!

Книга, которую Вы сейчас держите в руках, стала результатом многолетнего исследования великого подвига простых советских людей, которые жили, учились, работали в Петушинском районе и по зову сердца встали на защиту нашей Родины летом 1941 года. Важнейшее место в истории Великой Отечественной войны 1941-1945 гг занимает Битва за Москву. Ноябрьские оборонительные бои на ближних подступах к столице и декабрьское контрнаступление советских войск были широко освещены в научных работах, литературе, в документальных и художественных фильмах. В «похоронках», которые получали семьи из военкоматов, часто встречается одна запись: «пропал без вести в декабре 1941 года». Родные так и думали, что их солдат погиб в «белоснежных полях под Москвой». Мало кто знал, что дата, с которой боец считался пропавшим, определялась по правилу: к дате последнего письма прибавляли два или три месяца. Значит, последние весточки домой были написаны в сентябре, а сами солдаты сгинули в ходе величайшей катастрофы 1941 года - «Вяземском котле»...

Июнь 1941 года. Страна живет в тревоге: решится ли Гитлер напасть на СССР или нет? А если завтра война?.. Анализ послевоенных донесений о погибших и пропавших без вести показал, что военные комиссариаты Московского военного округа накануне войны проводили призыв мужчин старше 28 лет из колхозов и фабрик в Красную Армию. Установлено, что петушинцы, призванные в последнюю мирную пятницу 20 июня 1941 г., были направлены в 183-ю стрелковую дивизию на защиту Старой Руссы. 22 июня началась Великая Отечественная война. Президиум Верховного Совета СССР принял указ о мобилизации военнообязанных 1905-1918 годов рождения. 23-го июня 250 работников фабрики имени Коминтерна ушли на фронт, их заменили учащиеся школы ФЗО (Московская битва в хронике фактов и событий.- М: Воениздат,2004).

По Дзержинской (ныне Горьковской) железной дороге потянулись эшелоны на запад...

Немецкое наступление развивалось стремительно. Кровопролитные приграничные сражения проиграны. К июлю войска Западного фронта дерутся в окружении западнее Минска, с тяжелыми боями отступают за реки Березина и Днепр. Государственный Комитет Обороны (ГКО) принимает решение о подготовке оборонительных рубежей на дальних подступах к Москве. Уже со 2 июля в Москве началась запись добровольцев в народное ополчение, а 4-го ГКО принял постановление «О добровольной мобилизации трудящихся Москвы и Московской области в дивизии народного ополчения». Были сформированы 12 стрелковых дивизий, но добровольцев было намного больше, их направили на пополнение регулярных частей.

На основе проведенного исследования донесений военкоматов Московской области, в первую очередь Орехово-Зуевского и Петушинского, можно утверждать, что призыв в народное ополчение проводился в 2 этапа. Первый проходил с 6 по 20 июля, большинство призванных Петушинским РВК ополченцев было направлено в 17-ю Московскую дивизию народного ополчения Москворецкого района. Второй призыв датируется 26-30 августа, солдаты направлялись в разные дивизии, большинство в Смоленскую область под Ельню и Дорогобуж.

О чем писал ополченец в своих письмах-«треугольниках» домой? О том, что жив и здоров, что в армии питание лучше, чем дома в деревне, что любит и беспокоится за родных и близких. В одном строю стоят те, кто уже воевал в Первую Мировую, и те, кто рос без отца в тяжелые послевоенные и революционные годы. Они не по наслышке знали, что такое война, что такое смерть и голод. Слова из письма старшины Сергея Ивановича Зимина (д.Ст.Омутищи) трогают за душу:

«Маня, живите, воспитывай дочку, не ругай, воспитывай,

люби, как любила тебя мать,

может быть останется только одно воспоминание обо мне.

Маня будешь получать письма, письма не рви, береги...»

Не меньшая тревога слышна в строчках из письма Егора Максимовича Гаврилина:

«Слушайтесь свою мать, милые мои дети.

Я хочу вам сказать: любите друг друга и уважайте.

Это будет хорошо, с одной стороны, для вас самих, а с другой - для вашей матери.

И этим вы улучшите в дальнейшем свою жизнь...»

6 сентября 1941 года Гитлер подписал директиву №35 о генеральном наступлении на Москву. Операция получила название «Тайфун». Цель операции – окружение и уничтожение войск Западного, Резервного и Брянского фронтов и захват Москвы к середине ноября. Собраны три ударные группировки немецко-фашистских войск:
в районе Духовщины: 9-я армия – 13 пехотных дивизий, 3-я танковая группа Гота – 5 пехотных, 2 моторизованные и 3 танковые дивизии, в районе Рославля: 4-я армия – 13 пехотных дивизий, 4-я танковая группа Гёпнера – 2 пехотные, 1 моторизованная и 5 танковых дивизий, в районе Шостка, Глухов: 2-я армия – 8 пехотных дивизий, 2-я танковая группа Гудериана – 3 пехотных, 1 кавалерийская, 4 моторизованных и 5 танковых дивизий. Наземные войска поддерживал 2-й воздушный флот.

Армии Западного фронта (командующий генерал-полковник И.С. Конев – 6 общевойсковых армий, менее 500 танков, из них современных КВ – 21 танк, Т-34 – 51 танк) заняли оборону от Осташково до Ельни, за ними по линии западнее Вязьмы закрепились войска Резервного фронта (маршал С.М. Будённый – 6 армий, ополченческие дивизии были включены в состав Действующей Красной Армии с присвоением новых номеров, около 250 танков), кроме 24-й и 43-й армий, которые были выдвинуты вперед для прикрытия Ельни и Варшавского шоссе. Южнее этих двух армий проходил рубеж Брянского фронта (генерал-полковник А.И. Еременко – 3 армии и оперативная группа Ермакова, около 250 танков).

Схема из книги Л.Н. Лопуховского Вяземская катастрофа 41-го года.

Первый удар нанесли моторизованные корпуса Гудериана утром 30 сентября по войсками Брянского фронта. 1 октября захвачен Севск, 3 октября - Орел, 6 октября - Брянск. 3-я армия («ополченческие» 269-я, 280-я, 282-я стрелковые дивизии) и 13-я армия (298-я, 307-я стрелковые дивизии) сражались в окружении в болотах в районе г.Трубчевск. 50-я армия (279-я стрелковая дивизия) окружена севернее Брянска.

В 5.30 утра 2 октября перешли в наступление главные силы группы армий «Центр».

«На духовщинско-вяземском направлении 15 дивизий 9-й армии генерал-полковника А.Штрауса и 3-й танковой группы Г.Гота противника, имея превосходство в людях в 4,1 раза, в артиллерии - в 6 и в танках - в 31,1 раза, к исходу дня преодолели полосу обеспечения Западного фронта и на стыке 30-й и 19-й армий (командармы генерал-майор В.А.Хоменко и генерал-лейтенант М.Ф.Лукин) прорвали главную полосу обороны».(Разгром немецко-фашистских войск под Москвой). Уже 3 октября немцы вышли к Днепру восточнее г.Холм-Жирковский и нанесли удар по 32-й армии (2-я, 7-я, 8-я, 13-я дивизии народного ополчения) Резервного фронта. 2-я дивизия заняла оборону на Днепре на участке Серково-Спичино-Яковлево, седлая автомагистраль и железную дорогу Москва-Минск. Выше по Днепру проходил рубеж 13-й дивизии. 8-я дивизия брошена на помощь 24-й армии. 7-я дивизия получила приказ о переброске из Дорогобужа на Варшавское шоссе для предотвращения выхода наступающих частей к Юхнову, но целиком выдвинуться не успела. 18-я дивизия народного ополчения 30 сентября получила приказ о переброске железнодорожным транспортом в район Сычевка, Новодугино из 33-й армии с задачей прикрыть северное крыло 32-й армии. Подавив сопротивление 13-й и 18-й дивизий, противник устремился к Вязьме, охватывая советские войска с севера.

Немецкое наступление «Тайфун» 1-14 октября 1941 г. (схема с сайта rkka.ru).

«На рославльско-вяземском направлении 19 немецких дивизий 4-й армии генерал-фельдмаршала Г. фон Клюге и 4-й танковой группы генерал-полковника Э.Гёпнера, обладая превосходством в людях в 5,3 раза, в артиллерии - в 12 и танках - в 12,1 раза, нанесли удар по 43-й армии (командарм генерал-майор П.П.Собенников) Резервного фронта. Такого мощного тарана она не в силах была сдержать. Враг смял ее части и устремился в оперативную глубину. К исходу дня его передовые соединения, продвинувшись на 40 км, нанесли удар уже по второму эшелону Резервного фронта - дивизиям 33-й армии комбрига Д.П.Онуприенко» (Разгром немецко-фашистских войск под Москвой). Отбросив части 43-й армии (1283-й полк 1-й дивизии народного ополчения с конца августа 1941 г. держал оборону на р.Десна. 5-я дивизия народного ополчения 2 октября встретила немецкое наступление «Тайфун» на рубеже реки Шуицы), немецкое наступление разделилось на два направления: на север в тыл 43-й и 24-й армий и на восток на Спас-Деменск и Киров.

24-я армия (6-я и 9-я дивизии народного ополчения) оказалась в окружении в районе Ельни. 8-я дивизия народного ополчения, переброшенная из под Дорогобужа из 32-й армии навстречу наступающему противнику, погибла в боях восточнее Ельни.

Пропустив через свой рубеж обороны отступающие и понесшие тяжелые потери части 43-й армии, приняла удар 33-я армия (1-я (кроме 1283-го полка), 17-я и 21-я дивизии народного ополчения). Прорвавшись на стыке 17-й и 21-й дивизий противник рассек армию пополам, 1-я и 17-я сражались в окружении севернее Спас-Деменска, 21-я - в районе Кирова.

7 октября танковые клещи вокруг Вязьмы сомкнулись, армии Западного и Резервного фронтов оказались в полном окружении. Но сражение продолжалось. «Вяземский котел» надолго сковал группу армий «Центр» и советское командование успело создать оборонительные рубежи на ближних подступах к Москве. Так, 4-я дивизия народного ополчения 31-й армии с 10 сентября 1941 г. в течение месяца отражала попытки врага переправиться на восточный берег озера Селигер, но в связи с тяжелейшим положением под Москвой была направлена под Наро-Фоминск в 33-ю армию генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова. Первый эшелон прибыл 11 октября. После кровопролитных оборонительных боев в ходе общего контрнаступления советских войск под Москвой участвовала в освобождении Наро-Фоминского и Верейского районов Московской области.

Ополченцы, призванные Петушинским РВК 31.08.1941, были направлены в 285-ю стрелковую дивизию на защиту Ленинграда.

305-я стрелковая дивизия включена в Новгородскую армейскую группу. «Мало кто знает, что прибыв под Новгород в августе 1941 г., она с ходу опрокинула врага, 16 августа ворвалась в Новгород и дошла до реки Волхов, которая делит город на две половины. Только подавляющее огневое превосходство противника, в том числе войск СС, заставило дивизию отойти назад» (Гаврилов Б.И. Долина смерти. Трагедия и подвиг 2-й ударной армии. - М.: Институт российской истории РАН, 1999).

Много призванных в августе 1941 года петушинцев направлены под Коломну на формирование 293-й стрелковой дивизии, участвовали в Харьковской оборонительной операции, в оборонительных боях на Дону.

Книга логически разделена на три раздела. Первый посвящен 33-й армии и 17-й стрелковой дивизии, второй – другим дивизиям народного ополчения, третий – ополченцам, которых направили в стрелковые дивизии регулярной Красной Армии.

Московское народное ополчение 1941 года глазами участника

https://topwar.ru/1702-moskovskoe-narodnoe-opolchenie-1941-goda-glazami-uchastnika.html

Московское народное ополчение 1941 года глазами участника

Начало Великой Отечественной войны совпало по времени с выпускными экзаменами в Московском государственном педагогическом институте им. В. И. Ленина (МГПИ). В связи с этим процедура экзаменов была ускорена, и 1 июля всем выпускникам, в том числе и мне, были вручены дипломы об окончании института. А уже 3 июля 1941 г. в выступлении Сталина по радио прозвучал призыв вступать в Народное ополчение. Студенты и преподаватели МГПИ с энтузиазмом откликнулись на этот призыв. Вспоминается атмосфера всеобщего подъема и непреклонной уверенности в том, что враг будет в кратчайший срок разгромлен на его же территории. Некоторые из нас, студентов, даже предполагали, что праздник 7 ноября мы будем отмечать уже в поверженном Берлине. Ведь газеты, кинофильмы, радио десятилетиями убеждали наш народ в непобедимости Красной армии, в том, что под руководством Коммунистической партии и нашего великого вождя любой враг будет разгромлен на его же земле.

5-я дивизия Народного ополчения Фрунзенского района Москвы начала формироваться сразу же после митинга, состоявшегося 4 июля в МГПИ. Этим занимался Фрунзенский райком ВКП(б) и секретари партийных комитетов предприятий и учреждений, расположенных на территории нашего района. Как правило, партийные работники в военном деле разбирались слабо, а участие райвоенкомата ограничилось лишь подбором кандидатов на командирские должности, списки которых потом утверждались райкомом ВКП(б). Отсюда непрофессионализм в этом важном деле. Райком же партии, по-видимому, отнесся к формированию ополчения как к чисто политической кампании.

Как мне представляется, целью формирования Народного ополчения было привлечение в ряды защитников Родины граждан, которые по тем или иным причинам, в частности по состоянию здоровья, не подлежали призыву в ряды вооруженных сил. Но на деле получилось по-другому. Брали всех, кто хотел стать ополченцем. А таких было множество. При этом не учитывалось, где доброволец может принести больше пользы - на производстве или в окопах. Все шли рядовыми или младшими командирами. Это приводило к тому, что многие командиры и военные специалисты запаса оказались в ополчении на положении рядовых бойцов. Многие из них так и не были востребованы.

В рядовые записывали даже студентов 4-х и 5-х курсов медицинских институтов (во Фрунзенском районе их было два). Правда, потом (кажется, уже в августе) этих студентов отозвали из ополчения, и они через несколько месяцев учебы стали врачами.

Показателен случай с рядовым ополченцем Петровским, который до войны был заведующим лабораторией по проблемам ртути, чуть ли не единственной тогда в стране. К тому же он имел воинское звание военного инженера второго ранга запаса. Командиру роты разведки нашей дивизии капитану Дудкину был необходим химинструктор роты. Капитан спросил на утреннем построении: "Кто знаком с химией?" Отозвался рядовой Петровский. Капитан ответил: "Так и быть, будешь теперь химинструктором роты". Петровский поинтересовался, может ли он надеть положенные ему по званию знаки различия, на что и получил согласие. Новоиспеченный химинструктор отпросился в увольнение и купил в военторговской лавке знаки, положенные ему по званию. На следующий день на утреннем построении он уже стоял при трех шпалах в петлицах. Трудно представить, как возмущался капитан Дудкин, у которого была всего одна шпала. Когда это все стало известно в штабе дивизии, Петровский был назначен на должность заместителя начальника химической службы всей нашей дивизии.

Такие казусы были нередки. Приведу еще один пример. Со мной в землянке соседствовал рядовой ополченец Шапиро. Это был уже пожилой по сравнению с нами человек, очень скромный и сдержанный боец. Как выяснилось, он имел воинское звание старшего батальонного комиссара запаса. Вскоре его назначили комиссаром одной из частей нашей дивизии. Спешка, забвение элементарных требований воинского учета при формировании добровольческих частей доходили до того, что, например, наш Фрунзенский райвоенкомат даже не выяснял военно-учетные специальности добровольцев и их звания в запасе. Дело осложнялось еще и тем, что формирование ополчения происходило по предприятиям и организациям, на которых работали не только жители данного района. Однако не все ополченцы были прописаны по месту работы во Фрунзенском районе и состояли там на воинском учете.

Думается, военкомат и РК ВКП(б) это обстоятельство не учитывали и не оповещали соответствующие органы районов проживания добровольцев. Позже это приводило к тому, что на повестки из военкомата о призыве в армию люди, естественно, не откликались, так как уже находились на фронте или к тому времени даже погибли в боях. Они попадали в разряд "без вести пропавших", что сплошь и рядом отождествлялось с нахождением в плену и влекло за собой тяжелые последствия для членов их семей и близких. Как в дальнейшем выяснилось, во Фрунзенском райвоенкомате не было даже списков вступивших в Народное ополчение. В этом я убедился лично в 1957 г., когда обратился туда за справкой, подтверждающей факт моего вступления в ополчение. Кстати, в 1957 г. таких списков не оказалось и во Фрунзенском РК КПСС, где мне объяснили, что списки были уничтожены в тревожные дни середины октября 1941 г., когда существовала прямая угроза захвата гитлеровцами Москвы.
В ополчение ушел цвет московской интеллигенции. Так, например, известный скульптор Евгений Вучетич и многие другие видные деятели культуры были некоторое время рядовыми ополченцами дивизии нашего района, которая на 35-40% состояла из людей с высшим и средним образованием. Что касается партийного состава, то коммунистов и комсомольцев было в ней не менее 60% (эти данные приводились на одном из собраний комсомольского актива дивизии в сентябре 1941 г.).

Вступивших в Народное ополчение собрали в здании Института иностранных языков на Метростроевской улице (ныне Остоженка). Ополченцы - студенты МГПИ - были удивлены и огорчены отсутствием среди добровольцев самых активных агитаторов за вступление в Народное ополчение - секретаря комитета ВЛКСМ института А. Фролова и парторга истфака А. Были. Как потом выяснилось, первый стал офицером особого отдела другой воинской части, второй - комиссаром то ли армейского, то ли фронтового ансамбля песни и пляски (после войны А. Быля работал в аппарате ЦК КПСС).

На Метростроевской формировались специальные подразделения дивизии: саперный батальон, разведывательная рота, батальон связи и др. Стрелковые полки формировались в зданиях нескольких средних школ нашего района. Я и мои друзья записались в разведывательную роту самокатчиков. Что это такое, мы точно не знали, но нас привлекло название. Позже выяснилось, что это разведчики на велосипедах.

8 или 9 июля 1941 г. наша дивизия выступила из Москвы на фронт по Старокалужскому шоссе (вымощенному тогда булыжником). Зрелище было впечатляющим: топот, гул голосов, грохот от артиллерийских орудий старого образца (в основном гаубиц из арсеналов времен Гражданской войны) на железном ходу и конной тяге, тучи пыли над колоннами ополченцев. В одном строю шли рабочие и служащие заводов "Каучук" и "Электросила", фабрик им. Свердлова, им. Тельмана, "Красная роза" и др., преподаватели и студенты 1-го и 2-го медицинских институтов, МГПИ, Института тонкой химической технологии им. Ломоносова, нескольких техникумов. Возраст ополченцев колебался от 17 до 55 лет. Совсем невоенные люди шли защищать Москву. Шли в своей штатской одежде, со своими ложками и кружками. Думали об одном: как помочь нашей Красной армии задержать, остановить врага, защитить столицу. Лица были суровыми и в то же время радостно-озабоченными. Ведь мы шли в неизвестность.
Первый большой привал был устроен в районе деревни Толстопальцево, примерно в 30-40 км от Москвы. Я, городской житель, никогда не ходивший пешком больше 8-10 км, как и многие другие ополченцы, едва дотянул до привала. Ступни ног были стерты до волдырей.

На привале нам выдали велосипеды и обмундирование - гимнастерки и пилотки темно-серого, почти черного цвета, такого же цвета брюки-бриджи, черные обмотки и ботинки. Поговаривали, что это обмундирование хранилось еще со времен царской армии и предназначалось тогда для рабочих подразделений. В такой форме мы выглядели необычно - совсем как итальянские чернорубашечники (как мы тогда их себе представляли). Вместо шинелей мы получили куртки цвета хаки типа бушлатов, в которых позже, когда мы пересели на лошадей, было удобно сидеть в седле. И в довершение всего наша рота получила польские винтовки без боеприпасов. А если добавить к этому, что позже нас пересадили с велосипедов на отощавших лошадей, можно представить, как комично мы выглядели.

На всю жизнь запомнилось, как нас, городских жителей, часто и близко не подходивших к лошадям, обучал верховой езде суровый старший лейтенант Коваленко, призванный из запаса. Вначале обучение проводилось, как водится, без седел. Спины истощенных животных напоминали доски, поставленные на ребро. После таких занятий наше белье было в крови. Однако Коваленко был неумолим. Жалобщикам он завязывал веревкой ноги под брюхом лошади и продолжал ежедневное "обучение". От этих мук спасала только санчасть. Выдачу седел мы восприняли как праздник. В самый короткий срок мы обучились сидеть в седле. Позже я с благодарностью вспоминал Коваленко, чьи безжалостные уроки очень пригодились на фронте: ведь я научился свободно сидеть в седле. Но все это произошло позже. А тогда, во время привала у деревни Толстопальцево, который длился несколько дней, мы все же приобрели подобие воинского формирования, хотя и в непривычном обмундировании.

Часто нас охватывала тревога в связи с неудачами на фронте, о которых мы догадывались по весьма расплывчатым сводкам Совинформбюро. Но верить в худшее не хотелось.

Потом местом расположения роты разведчиков стал район деревни Тишнево под Боровском. В роте, хотя и с перебоями, связанными с обустройством боевых позиций и хозяйственными работами, шла так называемая боевая подготовка: разборка, чистка и сборка затвора винтовки, обучение обращению с ней в бою и т. п. (занятия по этой теме проходили с августа, когда польские винтовки нам заменили на отечественные с соответствующими боеприпасами). Кроме того, нас обучали передвижению перебежками и по-пластунски, индивидуальному окапыванию и т. п. К сожалению, стрелковые занятия проводились всего 2 раза. Этого было явно недостаточно: ведь многие из нас впервые в жизни брали в руки боевые винтовки. Думаю, что так было во всех частях нашего соединения. Кроме того, бойцов роты разведки часто использовали в качестве сопровождающих при доставке боеприпасов и бутылок с горючей жидкостью с фронтовых и армейских складов.

В этой связи вспоминается один курьезный случай, который произошел, когда мы еще носили черную форму. В одну из первых поездок в Москву за бутылками с горючей жидкостью мы первым делом бросились в булочную, что рядом с Курским вокзалом (в июле 1941 г. продовольственные карточки в Москве еще не были введены). Машину оставили под присмотром упомянутого рядового Петровского, отличавшегося не только высоким ростом, но и необычайной для того времени внешностью - у него были усы и небольшая бородка.

Когда мы, нагруженные батонами, вышли из булочной, перед нами предстала трагикомическая картина: совершенно растерянный Петровский стоял окруженный толпой женщин, большей частью пожилых, которые кричали, что поймали шпиона и звали милицию. Со всех сторон к толпе бежали милиционеры. Нашего товарища, одетого в черную форму, с необычной (польской) винтовкой, да еще при усах и бороде приняли за немецкого шпиона-парашютиста. С трудом мы отбили Петровского от толпы и объяснили все удивленным нашим видом милиционерам, предъявив им документы.

В августе в одной из деревень Калужской обл. первый секретарь Фрунзенского райкома партии Богуславский в торжественной обстановке вручил дивизии боевое Красное знамя. Среди приехавшего по этому случаю начальства была и одна женщина - секретарь Фрунзенского РК ВКП(б) Екатерина Фурцева - впоследствии известный партийный деятель и министр культуры СССР. Одновременно ополченцы приняли и воинскую присягу. Нас переобмундировали в форму бойцов РККА.

Вскоре дивизия переместилась в другой район Калужской обл., где продолжалась боевая подготовка, от которой нас часто отрывали на все те же хозяйственные работы и поездки. В дальнейшем нас часто перебрасывали с одного участка Резервного фронта на другой. Мы были на Ржевско-Вяземском направлении, затем через Медынь и Юхнов нас передислоцировали в район деревни Большая Бобровка. Чувствовалось, что положение наших войск ухудшается. Часто мимо нас гнали в тыл скот, потом стали попадаться беженцы, тащившие тележки, груженные немудреным домашним скарбом. Они рассказывали нам о тяжелых боях, которые вели наши части в районе Смоленска. Во второй половине сентября появились и группы изнуренных красноармейцев, вырвавшихся из окружения под Смоленском.

Свои самолеты мы видели в воздухе очень редко, но однажды стали свидетелями того, как наш истребитель сбил немецкий двухфюзеляжный разведывательный самолет "Фокке-Вульф" (мы его называли "рама"). Эти "рамы" не давали нам покоя: они висели над нами, занимаясь, по-видимому, разведкой, а то и сбрасывали бомбы на расположение наших частей. Рота разведки дивизии и бойцы других подразделений после долгих поисков отыскали экипаж сбитого самолета. Пленные немцы - офицер и два ефрейтора - были первыми гитлеровцами, которых я встретил на фронте. Тогда меня поразил один ефрейтор, бывший рабочий. Он не понял сразу, о чем шла речь, когда переводчик спросил его: "Как же ты, пролетарий, пошел войной против страны Советов - родины пролетариев всего мира?" Ефрейтор ответил, что в их части рабочих и крестьян большинство, а их "фатерланд" (родина) - не Россия, а Германия. Такой ответ пленного заставил нас задуматься о смысле лозунга "Советский Союз - Отечество мирового пролетариата".

12 сентября 1941 г. нашей ополченской дивизии присвоили общеармейский номер, и она стала именоваться 113-й стрелковой дивизией. Перед войной дивизия с этим номером дислоцировалась вблизи государственной границы и приняла бой в первые же дни после нападения Германии на СССР. В ходе последующих боев, отступая от границы к Орше, она была полностью разгромлена и перестала существовать. Таким образом, мы, ополченцы, стали вторым составом 113-й дивизии (забегая вперед, скажу, что эта ситуация повторялась с 113-й дивизией еще дважды - в начале октября 1941 г. и в январе-марте 1942 г.).

О тяжелых боях в начале октября 1941 г., которые вела не только наша дивизия, но и весь Резервный фронт, ставший к тому времени Западным, об огромных потерях дивизии и героизме бойцов-ополченцев дают некоторое представление книги "Битва за Москву", сборник "Ополченцы на защите Москвы. Документы и материалы о формировании и боевых действиях московского ополчения. 6 июля 1941 г. - январь 1942 г. " и монография А. Д. Колесника "Народное ополчение городов-героев", увидевшие свет в издательстве "Московский рабочий" в 1970-х годах.

В самом начале октября, когда я уже был переведен из разведывательной роты в стрелковый полк, мы занимали позиции восточнее г. Кирова Калужской обл. После массированного артиллерийского обстрела и интенсивной бомбардировки с воздуха в наступление пошли танки противника и под их прикрытием мотопехота. Советских самолетов мы не видели.

Наши части с огромными потерями все же отбили первые атаки. Сильно помог нам в этом противотанковый артиллерийский дивизион, появившийся в дивизии незадолго до начала октябрьских боев. Однако гитлеровские войска, не обращая внимания на части Красной армии, находившиеся у них в тылу, в ночь с 3 на 4 октября устремились по Варшавскому шоссе к Москве. Оставшиеся же в живых бойцы и командиры нашей дивизии сосредоточились в лесу северо-восточнее Кирова. В этой группе было около 2 тыс. человек, среди них были командир дивизии генерал-майор Пресняков и комиссар дивизии Антропов. Пресняков на коротком совещании поставил задачу быстро сформировать из оставшихся бойцов подразделения и подготовиться к движению на восток. При этом каждую минуту возможна была встреча с противником.

Вначале нам необходимо было пересечь проходившее неподалеку Варшавское шоссе. Наступали сумерки. При подходе к шоссе нас поддержали огнем несколько установок "Катюш" из дивизиона гвардейских ракетных минометов, отступивших, видимо, из Белоруссии и оказавшихся в расположении наших войск. Личный состав, естественно, об этом не знал. После нескольких залпов по движущемуся по шоссе автотранспорту и боевой технике врага установки были взорваны. Вероятно, у них закончились боеприпасы. Мы были ошеломлены этой неожиданной поддержкой. Еще более неожиданной она оказалась, по-видимому, для немцев. Движение по шоссе на некоторое время прекратилось, и нам удалось беспрепятственно его пересечь.

В оставшееся ночное время мы смогли продвинуться на восток на 10-15 км и сосредоточились в лесу в районе станции и деревни Чапляевка на северо-востоке от Кирова. Отдохнув там и дождавшись темноты, мы намеревались двинуться дальше на восток для соединения с частями Красной армии. Вдоль опушки леса, в котором мы расположились, тянулась грунтовая дорога. К вечеру на ней появилась колонна бронетранспортеров, автомашин с пехотой и небольшая группа легких танков. Когда головная машина приблизилась к опушке леса, мы с удивлением обнаружили на ней красный флаг. Потом, присмотревшись, разглядели в центре его круг со свастикой. Появление противника застало нас врасплох. Единственным укрытием стали стволы деревьев. Времени на то, чтобы вырыть хотя бы индивидуальные окопчики, не было. Генерал Пресняков подал команду: "Приготовиться к бою, но огня без команды не открывать!".

Когда противник приблизился к лесу, многие бойцы не выдержали и открыли беспорядочную стрельбу. Немцы от неожиданности остановились. В их колонне все смешалось, отдельные машины с пехотой выскочили вперед, но затем, преодолев замешательство, колонна развернулась. Танки и бронетранспортеры двинулись к лесу, ведя на ходу огонь, в том числе и разрывными пулями, которые, пролетая над нашими головами, разрывались потом даже от легкого соприкосновения с листвой деревьев. Создавалось впечатление полного окружения. Поднялась паника, которую с трудом удалось остановить. При этом много бойцов и особенно командиров и политработников погибло. Во время этого боя мы потеряли также остатки артиллерии, все автомашины и лошадей.

Против танков у нас оставались только гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Сознание того, что мы обречены, но во что бы то ни стало должны продержаться и не пропустить противника в глубь леса, заставляло нас отчаянно сопротивляться. Красноармеец Михаил Вилинов, боец роты разведки, выпускник географического факультета МГПИ, с близкого расстояния бутылками с горючей жидкостью поджег танк, но сам при этом погиб. Группу, в которой находился я, возглавил молодой лейтенант Николай Смирнов. Нам удалось отсечь от танка следовавшую за ним группу пехотинцев и уничтожить ее, а затем гранатами и бутылками с зажигательной смесью поджечь два легких танка.

Неподалеку от того места, где я находился, натиск гитлеровцев сдерживала группа красноармейцев, среди которых я узнал аспиранта физико-математического факультета МГПИ Левитана и молодого кандидата наук К. В. Виноградова, моего земляка из Донбасса. Левитан бросил под танк гранату, получив при этом тяжелое ранение. Другие бойцы также забрасывали танки и бронетранспортеры гранатами и бутылками с горючей смесью. Нам удалось уничтожить большую часть танков, бронетранспортеров, пехоты противника, вклинившихся в лес, и взять в плен группу немцев. С наступлением темноты гитлеровцы прекратили попытки смять нашу оборону. Мы выстояли. Левитан и Виноградов в этом бою погибли.

Трудно определить наши потери. Они были огромны. Из примерно 2 тыс. человек способными передвигаться остались не более 300-350. Как выяснилось уже после войны, генерал Пресняков и комиссар Антропов были тяжело ранены и попали в плен, где вели себя достойно. Там они и погибли.

Пришлось решать, что делать с пленными немцами. Их было примерно 8-10 человек. Взять их с собой было нельзя, а отпустить - значило подставить себя под смертельный удар, тем более что на свежевыпавшем снегу четко отпечатались наши следы. Отчаянное положение вынудило нас гитлеровцев с собой не брать.

Вспоминаю, какую тревогу вызвала у нас судьба тяжелораненых. Всех подававших признаки жизни мы взяли с собой, несли их на самодельных носилках, а затем оставляли в деревнях на попечение местных жителей. Другого выхода не было. Многим из тяжелораненых удалось выжить. В деревнях их прятали и выхаживали. С ужасом думаю о судьбе тех, кто в том бою был тяжело ранен или контужен и находился в глубоком шоке. Тогда они все нам казались мертвыми. Можно представить себе, что было, когда гитлеровцы на следующий день заняли эти места.

Большая часть ополченцев, попав в окружение, пыталась, как и наша группа, пробиться к своим. Многие из них погибли в стычках с гитлеровцами и местными полицаями. Отдельные "окруженцы", переодевшись в цивильную одежду, оставались в деревнях и селах. Таких называли "приймаками". Некоторые ополченцы подались к родственникам в родные места, если к тому времени они еще не были захвачены гитлеровцами.

Нашу группу после боя у Чапляевки возглавил полковой комиссар Клобуков. По глухим тропам, чаще всего в ночное время мы двигались на восток. Приходилось ориентироваться на советы местных жителей о наиболее удобном и безопасном маршруте движения к Москве. Через несколько ночных переходов мы вышли к реке Угра южнее Юхнова. Там мы столкнулись с подразделением немецких солдат. Вести бой мы были не в состоянии, так как у нас не было даже патронов. Гитлеровцы взяли нас в кольцо и погнали по Варшавскому шоссе в Юхнов. Таким образом, остатки центральной группы частей нашей 113-й дивизии перестали существовать как воинские подразделения.

В Юхнове на огромном скотном дворе при скотобойне, окруженном рядами колючей проволоки, нас, пленных, оказалось от 12 до 15 тыс. человек. Через сутки нас партиями по 1,5-2 тыс. человек стали строить в колонны, чтобы погнать по Варшавскому шоссе на запад. При выходе со скотного двора на меня обратил внимание один немецкий солдат, закричавший "Ду бист юде?" ("Ты еврей?" - нем.) От неожиданности я внезапно онемел, но шедшие рядом ребята, с которыми я успел подружиться, вдруг закричали: "Кавказ!" Выстрела не последовало, и через несколько минут наша шеренга проскочила ворота.

В дальнейшем мне вместе с лейтенантом Н. Д. Смирновым удалось бежать. На одном из привалов мы зарылись в огромный стог сена, пролежали там несколько часов, а на рассвете продолжили путь на восток. 16 декабря мы встретили части Красной армии. Затем особисты из "смерша" отправили нас, человек 20-25 "окруженцев", на проверку в Москву, после которой я вернулся на фронт. Но это уже другая история, которая выходит за рамки настоящей части воспоминаний. Что касается Николая Смирнова, то его, как я потом узнал, отправили для более тщательной проверки в Мордовский лагерь, где он заболел скоротечным туберкулезом и вскоре умер. Такие случаи были нередки, особенно в первый период войны.

В заключение хотелось бы сказать, что Московское ополчение внесло свой вклад в оборону столицы. Его бойцы проявили высокий патриотизм и стойкость. Необученные, плохо вооруженные ополченцы практически были обречены на гибель, но они честно выполнили свой долг перед Родиной. Склоним же головы перед светлой памятью погибших.